Мэри Пайфер - Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков

Дейл испытал чувство облегчения: у Холли наконец появился друг. Он сказал мне: «Лайл со странностями, но он хороший». Дейл чувствовал, что такая внезапная привязанность может быть не очень правильной, но не совсем понимал, что надо делать. Он решил поговорить с Холли о сексе, но она огрызнулась, что сама все знает и со всем справится. Он засомневался в этом, но что сказать или сделать, не знал.

В течение трех месяцев Холли жила и дышала только Лайлом. А потом он резко порвал с ней. Он сказал Холли, что не готов к серьезным отношениям и хотел бы уделять больше времени игре на гитаре и общению с музыкантами. Мать Лайла позвонила Дейлу, чтобы предупредить, как на Холли может подействовать эта новость. Она сказала, что хотя им с мужем нравится Холли, у них с Лайлом все закрутилось слишком быстро и что Лайлу нужно притормозить. Они же еще девятиклассники. Прежде чем повесить трубку, она сообщила Дейлу, что Холли и Лайл занимались сексом.

Дейла эта новость огорошила. Он предложил Холли сделать тест на беременность, но она не согласилась. И вообще отказалась говорить с ним о Лайле. Когда Дейл пришел вечером домой, она помчалась к себе в комнату и с грохотом захлопнула дверь. Несколько дней она проплакала, отказывалась есть и ходить в школу. Глаза у нее покраснели, а лицо распухло от слез. Она каждый день звонила Лайлу, но разговор как-то не клеился. От ее упрашиваний он еще больше утверждался в решении порвать с ней. И тогда Холли проглотила все таблетки, которые нашла дома.

К счастью, Дейл в тот день решил прийти домой пообедать и проверить, как там Холли. Он нашел ее лежащей без сознания в луже рвоты и позвонил в службу спасения. Вот тогда я и появилась в их жизни.

Потихоньку я стала входить в контакт с Холли. Однажды она пришла ко мне в очередном фиолетовом наряде, и мы поговорили о Принце. Я попросила ее принести с собой его аудиозапись, и мы послушали музыку вместе. В качестве провокации она включила мне его «сексуальные» песни. А потом я прокомментировала то, что мне понравилось.

«Мне нравится строчка “будем вместе до зари”».

Холли передернуло, и она сказала: «Это старая его песня. Послушайте вот это».

Послушав другую песню, я спросила: «Что эта песня значит для тебя?»

Холли ответила: «Двое против всего мира. Бессмертная любовь».

«Да, вечная любовь – это прекрасно. Все мы хотим навсегда остаться со своими родными и друзьями», – ответила я.

«Вы имеете в виду мою мать?» – сердито спросила она.

Холли часто отвечала на мои вопросы строчками из песен Принца. А я слушала и вытягивала из его текстов строчки, с которых можно завязать очередной разговор. Я ждала момента, когда Холли заговорит своими собственными словами. И наконец предложила ей самой сочинить песню в стиле Принца, чтобы выразить свои чувства.

На следующей неделе Холли принесла мне текст. Песня была в стиле Принца, и в ней сквозило одиночество и тоска покинутого человека. Она усмехнулась, когда я похвалила ее творение. И потом мы с Холли стали общаться с помощью песен. Каждую неделю она приносила новую: о покинувшей ее матери; о том, как она злится на развод родителей; о том, где же сейчас ее мать и почему она ей не звонит; о том, какими жестокими могут быть другие дети. Я слушала, обсуждала то, что она сочинила, и спрашивала, что значат для нее эти песни.

А еще я мягко подталкивала ее к мысли, что ей нужен друг. Из-за того, что мать ее бросила, а девчонки дразнили, представительницам женского пола она не доверяла. Когда я предложила ей общаться с девочками, она отрицательно покачала головой. Я предложила брать уроки музыки и, может быть, стать участницей музыкальной группы.

Несколько месяцев спустя у нас установились довольно прочные отношения, и тогда я смогла затронуть тему секса. Я предложила ей показаться врачу. Рассказала самое основное о сексуальности и сказала: «Это всем девочкам интересно, но все они боятся об этом спросить».

Мы поговорили о том, какой беззащитной она оказалась перед первым встречным, кто сказал ей: «Я люблю тебя». Лайл был порядочным парнем и таким же наивным, как Холли, но другой парень будет совсем не таким. Я упомянула, что фраза «я люблю тебя» – это первое, что говорят девушкам психопаты.

Холли совершила типичную ошибку, как и многие девушки-подростки: она эксплуатировала собственную сексуальность, чтобы добиться любви. Ей нужна была духовная близость, а не секс, а больше всего она нуждалась в теплых отношениях с отцом. Мы побеседовали о том, как получилось, что они с отцом друг другу совсем чужие, и я пригласила Дейла на консультацию. На первой нашей встрече он вел себя еще более неуклюже, чем Холли. Он сидел как истукан, скрестив руки на груди, и на все мои вопросы отвечал только: «Да, мэм» [26].

«Мы никогда не беседуем», – с упреком сказала Холли.

«Вот это мама твоя лучше умела делать, – сказал Дейл. – А я с детьми как-то не очень говорить умею».

Я поинтересовалась, хотели бы они сблизиться друг с другом. Холли закрутила прядь волос вокруг пальчика и застенчиво кивнула. Дейл поперхнулся, а потом сказал: «Это единственное, чего я хочу. А иначе зачем мне жить-то?»

Я посоветовала им двигаться к этой цели не спеша. Ни у одного из них не было положительного опыта в общении, и они бы расстроились, если бы что-то пошло не так. Я предложила: «Можно вместе готовить еду или сесть в машину и поехать посмотреть на рождественскую иллюминацию».

Когда я предложила им сходить на рождественский концерт, у обоих на лицах появилось испуганное выражение. Я не стала настаивать и сказала, что можно было бы по вечерам обсуждать, как у каждого прошел день.

На следующем приеме они рассказали, что сначала им было трудно разговаривать друг с другом, но потом все постепенно наладилось. Дейл спрашивал, как у Холли дела в школе. Она рассказывала ему про обед в шумной столовой. Холли интересовалась у папы, что он делал на работе, и впервые за много лет он объяснил ей, чем занимается.

Во время курса психотерапии мы постепенно приблизились к непростой теме отъезда матери Холли. Дейл сказал: «Я старался оставить все это в прошлом. Я же ничего не могу изменить, так что толку плакать-то?»

«Я боялась начинать эту тему, потому что папа всегда был такой грустный, – сказала Холли. – Через месяц после того, как мама ушла, я перестала упоминать о ней. Долго-долго я по вечерам плакала, а потом сразу засыпала».

Я попросила и Холли, и Дейла написать письма, в которых они выразили бы свои чувства, связанные с уходом из семьи близкого для них человека. Эти письма не нужно было никому отправлять (мы ведь даже не знали куда), но это помогло им справиться с мучительными для них событиями.

На следующей неделе Холли и Дейл прочитали письма вслух. Сначала письмо Дейла звучало сухо и не выражало особых эмоций, но постепенно становилось более выразительным. Он долгие годы носил в себе затаенный гнев, и вот эти чувства прорвались наружу: сначала гнев, потом грусть, потом горькие мысли о себе. Он был мужем-неудачником, он не умел ясно выражать мысли или проявлять нежность. Он винил себя в уходе жены.