Ильва Эстбю - Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

«Стучаться в дверь к прошлому — это, попросту говоря, открыть ее пошире, увидеть, как мир сам изящно упорядочивается вокруг главной фигуры и сам себя населяет людьми — живо и настойчиво», — пишет он, и его слова не расходятся со взглядами Линн Ульман, высказанными в романе «Мятежные».

Психолог Уильям Джеймс рассуждал о памяти строго формальным языком, но его младший брат-писатель Генри рассказал о ней гораздо лучше благодаря литературе. Мнение «жалкого писателя» — как он сам считал — просто ничто по сравнению со строгим научным анализом психолога. Воспоминания сами изящно упорядочиваются — судя по всему, это очень распространенное мнение о памяти. Настойчивость и живость, описанные Генри Джеймсом, — результат реконструкции, запускающейся в нашем мозге, когда мы что-то вспоминаем [32] Два брата, рассматривают память с разных точек зрения: James, W. (1890). The principles of psychology . Henry Holt and Company/Dover, 1950. James, H. (1913). A small by and others. New York: Charles Scribner’s Sons. . Нашего сознательного участия в этом созидательном процессе, однако, не требуется. Современные ученые, занимающиеся памятью, скорее согласны с Генри Джеймсом, чем с Уильямом. Среди писателей не только он, странствуя по собственной памяти, облекал в слова ее свойства. Когда в 1908 г. Марсель Пруст начал работу над 4000-страничным романом «В поисках утраченного времени», он взял за основу саму природу памяти. Роман родился из спонтанных воспоминаний Пруста, обратившегося к прошлому. Произведение не складывалось традиционным образом, оно вырастало по мере проявления воспоминаний. Писать роман на их основе — значит облекать в слова процесс, благодаря которому у нас есть ощущение, что мы что-то помним. Творчество писателя близко к естественному мозговому процессу. Писатели — знаменосцы памяти, и они побуждают и ученых, и нас, рядовых читателей, порассуждать о ее природе.

Пережитые нами события уже никогда вновь не станут реальностью, но мы вполне способны хранить воспоминания о них до самой смерти, пусть и в искаженном, приукрашенном, реконструированном виде. Сегодня одна из основных теорий гласит, что гиппокамп, словно режиссер, связывает воедино составные части воспоминания. Когда воспоминание оживает, гиппокамп, ухватив все его элементы, выстраивает их в одно целое, параллельно восполняя ускользнувшие детали из запаса знаний о мире и впечатлений. Вспоминая собственную жизнь, мы и фиксируем жизненный сценарий, и приукрашиваем детали отдельных воспоминаний — тех, что мы называем эпизодическими.

На момент зарождения науки психологии было сложно изучать память. Воспоминания субъективны, а потому, как считалось, не подходят для научного исследования. Первые ученые-психологи пытались выстроить науку по аналогии с физикой, только вокруг ментальных феноменов. И точно так же, как в физике, все объекты необходимо было измерить. Память измеряли, помещая в нее информацию, а затем, после того как свою долю откусывало забывание, подсчитывался остаток. Для запоминания отбирали абсолютно стерильную и не имеющую никакого значения для испытуемого информацию, иначе, если можно так выразиться, личные впечатления вмешаются в процесс и смажут картину. Наши личные воспоминания непредсказуемы и способны помешать исследованию. Они приобрели для ученых интерес только в последние 20–30 лет, а в последние 10 лет эта область переживает расцвет.

Рост научного интереса, по мнению Дорте Бернтсен, обусловлен появлением современных технологий нейровизуализации, таких как функциональная МРТ.

«Как можно говорить о том, что у человека есть воспоминание, не имея возможности это подтвердить? Так о личных воспоминаниях рассуждали раньше. Но сейчас у нас есть возможность измерить воспоминания и увидеть, как то, что происходит в мозге, соотносится с тем, что испытуемый рассказывал нам ранее», — говорит Дорте Бернтсен.

На функциональной МРТ видно , как мозг прокручивает воспоминания. Хотя впечатление скрывается в сознании конкретного человека, сопровождающая его вспышка на экране компьютера вполне измерима, а наблюдаемые нами картины — последовательны. Когда люди смотрят воспоминания в личном кинотеатре, параллельно мы наблюдаем мозговую активность в переднем и заднем отделах мозга, а также в гиппокампе по строго выверенной схеме.

«С МРТ изучать воспоминания весьма удобно. Кроме МРТ-аппарата, никакого специального оборудования не нужно, а от испытуемых требуется вполне будничное действие, без внешнего воздействия, — говорит Дорте Бернтсен. — Нужно лишь попросить их обратиться к воспоминанию — например, с помощью ключевого слова» [33] Обзор фМРТ-исследований, посвященных личным воспоминаниям: Fassati, P. (2013). Imaging autobiographical memory. Dialogues in Clinical Neuroscience, 15(4) , 487–490. .

Таким образом, основная задача ложится именно на самих испытуемых, в то время как для других психологических экспериментов требуются шахматная доска или водолазы, опросники и интервью, видеосъемка и гориллы. Помнить — естественная часть нашей жизни, а потому не нужно долго ждать начала этого процесса в мозге испытуемого. На самом деле обнаружено, что, когда человека просят подумать о каком-то личном воспоминании, активность нейросети очень напоминает мозговую активность в тот момент, когда человека просят вообще не думать ни о чем конкретном! Это базовая сеть покоя мозга — противоположность нейросети оперативного решения задач, которую ученые активируют, когда просят испытуемых совершить какое-то действие , например решить пример или перечислить цифры в обратном порядке. Когда мы находимся в состоянии покоя, воспоминания всплывают с большей легкостью. Кто же станет думать ни о чем , когда его попросят не думать ни о чем конкретном?

Благодаря функциональной МРТ мы получаем возможность увидеть и измерить воспоминания, но это вовсе не значит, что взглянуть на память с научной точки зрения возможно лишь с помощью сканирования мозга. Здесь необходимо сделать одно замечание, относящееся к визуализации мозговых процессов. Не все обретает большую достоверность только потому, что на МРТ-снимке видна вспышка.

Если фМРТ использовать некорректно, даже у мертвого лосося обнаружатся признаки эмпатии. Четверо психологов из американского университета положили тушку лосося в МРТ-сканер, а затем попросили ее оценить различные ситуации с иной точки зрения. Эксперимент дал положительный результат. В мозге мертвой рыбы центр эмпатии светился в виде четкой красной точки. Целью ученых было привлечь внимание к важнейшим принципам работы с МРТ и тому, насколько некорректно порой используются статистика и математический анализ. Они даже получили Шнобелевскую премию за демонстрацию того факта, что сочувствие иногда проявляет и приготовленная на ужин рыба, главное — как следует его искать [34] Ловушки, подстерегающие нас при проведении экспериментов с помощью фМРТ, элегантный пример с приготовленным к ужину лососем: Bennett, C., Baird, A.A., Miller, M.B. & Wolford, G.L. (2009). Neural correlates of interspecies perspective taking in the post-mortem Atlantic salmon: An argument for multiple comparisons correction. Poster-presentasjon på den 15. årlige konferansen for Organization for Human Brain Mapping, San Francisco, California. Исследование обобщил автор прекрасного поста в блоге: http://blogs.scientificamerican.com/scicuriousbrain/ignobel-prize-in-neuroscience-the-dead-salmon-study/ . .