Ильва Эстбю - Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

Поразительно, но Гилбертсон и его коллеги выявили, что гиппокамп был одинаковым у близнецов с травмой и без [43] Размер гиппокампа влияет на выраженность симптомов после травмы: Gilbertson, M.W., Shenton, M.E., Ciszewski, A., Kasai, K., Lasko, N.B., Orr, S.P. & Pitman, R. K. Smaller hippocampal volume predicts pathological vulnerability to psychological trauma. Nature Neuroscience, 5(11) , 1242–1247. .

«Вполне возможно, что фактором риска является размер гиппокампа — то, каким он был до травмы», — говорит Инес Бликс. Загадкой остается тот факт, что у людей с более мелким гиппокампом воспоминания оказываются настолько яркими, что выводят человека из строя. Не должно ли быть наоборот — более крупному гиппокампу легче вызвать в памяти тяжелые воспоминания?

С размером гиппокампа мы ничего поделать не можем. Мы никак не подготовим память на тот случай, если нас коснется беда. Но что делать, если травма — это уже свершившийся факт? По мнению Инес Бликс, если мы знаем о нормальных реакциях памяти, наша работа с травматическими воспоминаниями будет более успешной.

«Всем нам пригодится следующая информация: навязчивые воспоминания — это стандартная реакция и со временем они по большей части потускнеют».

И вот уже слон все реже вторгается в наше сознание, постепенно пациент даже берет его под личный контроль и отгораживается от него забором. Страх, что слон вечно будет нас преследовать, — наш самый главный враг.

Лечение травм — прежде всего уменьшение яркости воспоминаний и поиск выхода из порочного круга избегания. При ПТСР пациент поддерживает высокий уровень готовности к новым опасностям, становится пугливым, мучается бессонницей. По результатам некоторых исследований у пациентов с ПТСР в целом ухудшается память. Это, наверно, неудивительно, ведь место в памяти занимают травматические воспоминания. Страх перед ними превращается в своего рода фобию. Она выстраивает для нас линию поведения и управляет поступками. Иногда с фобиями очень тяжело справиться просто потому, что избегание причины страха приносит огромное облегчение, оно срабатывает как вознаграждение. Если есть выбор — например, остаться дома, в безопасности, или выйти на улицу, вспомнить нечто ужасное, пережитое в прошлом, и испытать сильное чувство страха, — легче выбрать первое. Из-за этого пациент все чаще и чаще сидит взаперти. Но воспоминания тоже меняются. Мы понимаем, что они нас пугают и их лучше избегать. А чем чаще мы их избегаем, тем они сильнее. Так бывает, если мы боимся ос, шприцев, акул, собак. Если всего этого избегать, вероятно, страх никуда не уйдет. Альтернативный метод: встретиться с ним лицом к лицу — но как это сделать, если он причиняет столь сильную боль?

«Когнитивно-поведенческая терапия травмы и десенсибилизация и переработка движением глаз (ДПДГ) — наиболее предпочтительные методы при работе с ПТСР», — говорит Инес Бликс. Смысл не в том, чтобы броситься на страшные воспоминания как камикадзе, а в том, чтобы с осторожностью к ним приблизиться и постепенно взять под контроль. К воспоминанию нужно привыкнуть, а затем лишить его силы.

Терапевты зачастую используют расслабляющие методики и отвлечение, например ДПДГ: психолог водит рукой перед лицом пациента. Таинственный на первый взгляд метод, но, наверно, нет никакой тайны в том, что у пациента появляется внешний стимул, на котором он сосредоточивает внимание, когда рассказывает о своих воспоминаниях. Таким образом, внимание рассеивается между эмоциями, вызываемыми травмой, и странными движениями рук психотерапевта [44] Методы лечения ПТСР: Bisson, J.I., Roberts, N.P., Andrew, M., Cooper, R. & Lewis, C. Psychological therapies for chronic post-traumatic stress disorder (PTSD) in adults. The Cochrane Database of Systematic Reviews, 12 , CD003388. .

В идеальном мире от ПТСР существовала бы прививка: после ужасных событий мы бы сразу шли к врачу за вакциной и не опасались за собственное будущее — примерно как за прививкой от столбняка. Исследовательская группа Эмили Холмс из Оксфорда попыталась сделать именно это. Они считают, что игра в тетрис (!) в период нескольких часов сразу после травмы значительно сокращает количество навязчивых воспоминаний. К такому заключению пришли следующим образом: добровольцам показывали очень травмирующий фильм. Затем половина испытуемых играли в тетрис, а остальные были предоставлены самим себе. А затем ученым оставалось лишь дождаться появления травматических воспоминаний. Эффект от тетриса был очевиден. Идея в том, что за место в памяти с яркими визуальными воспоминаниями сражается игра. Непосредственно после происшествия зрительные образы очень четкие, живые и сразу же проходят процесс сохранения. Благодаря тетрису картина травмы не осядет накрепко в памяти. Для сравнения: испытуемые, игравшие в игры, для которых важна языковая информация, например викторины, чаще видели флешбэк [45] Тетрис как вакцина от травматических воспоминаний: James, E.L., Bonsall, M.B., Hoppitt, L., Tunbridge, E.M., Geddes, J.R., Milton, A.L. & Holmes, E.A. (2015). Computer game play reduces intrusive memories of experimental trauma via reconsolidation-update mechanisms. Psychological Science, 26(8) , 1201–1215. . Вероятнее всего, языковая информация отвлекала внимание испытуемых, что мешало сохранять личные интерпретации и оценки увиденного, и в итоге с ними оставались непосредственно сами мучительные видения. Но поможет ли эта теория на практике? Ваш мир только что перевернулся с ног на голову, ощущаемая вами паника настоящая, это не фильм в лаборатории — в такой обстановке вы достанете телефон и начнете играть в тетрис ?

Большинство, естественно, попытается осмыслить произошедшее, выявить связи. Пережить травматическое событие — это вовсе не то же самое, что снять его на камеру. От нашего внимания зависит, что попадет в память, а что мы отбросим. На внимание влияет сильный страх, и мы улавливаем далеко не все. Кроме того, наша личная картина мира — та, с помощью которой мы интерпретируем и осмысляем новые впечатления, — подвергается серьезнейшему испытанию. Словно после взрыва в правительственном квартале, ломаются все ожидания, касающиеся мирной жизни, — осмысление произошедшего займет немало времени. Мы не успеваем применить его в момент взрыва бомбы — оно появится потом, а может, не придет никогда. Ученые из Национального центра исследований по вопросам насилия и травматического стресса и Университета Осло изучали рассказы молодых людей, переживших кошмар на Утёйе, — оказалось, что пострадавшие с симптомами посттравматического стрессового расстройства помнят больше внешних деталей о случившемся и меньше личных мыслей и интерпретаций [46] Симптомы ПТСР у переживших теракт на Утёйе: Filkuková, P., Jensen, T.K., Hafstad, G.S., Minde, H.T. & Dyb, G. The relationship between posttraumatic stress symptoms and narrative structure among adolescent terrorist-attack survivors. European Journal of Psycho-Traumatology, 7 , 29551. . Значит, те люди, которые непрерывно оценивают и интерпретируют текущую ситуацию, лучше контролируют воспоминания, а потому травматические воспоминания реже их преследуют, а те, кто подмечает детали, впоследствии больше мучаются от воспоминаний.