Ильва Эстбю - Это мой конёк. Наука запоминания и забывания

По американским гангстерским фильмам всем нам знакома игра «хороший коп, плохой коп». Методы, применявшиеся в те времена, когда Асбьёрн Раклев только начинал свою карьеру следователя, очень напоминали те, что мы видим в кино: грубый тон, высказывания типа «Мы знаем, что это сделал ты, и сбор доказательств — это лишь вопрос времени». Проводились долгие допросы без перерывов, арестованного сажали на более низкий стул, поэтому на следователя ему приходилось смотреть снизу вверх. Стул, как правило, был хлипким и расшатанным — он понимал, что здесь люди сидят подолгу, а потому отпираться смысла нет. Подозреваемый сперва беседовал лишь с одним следователем, чтобы сформировалась своего рода зависимость, и тот имел право прервать допрос — принести воду, еду, кофе, салфетки. Постепенно подозреваемый смог ему довериться. Пытаясь вызвать доверие, следователь использовал физический контакт: например, клал руку на плечо.

«Методам ведения допроса мы учились у опытных следователей. Стандартизированного метода не было — у каждого был свой фирменный прием. Мы копировали методики допроса у американцев и черпали вдохновение из всех доступных источников, способных подсказать, что такое допрос, — в том числе из фильмов и сериалов».

Что же произошло, когда полиция начала подозревать в убийстве Бригитты ее же двоюродного брата? Следователи изолировали его. С ним попеременно беседовали только два человека, устраивая долгие допросы. Как они ему объяснили, он, вероятнее всего, вытеснил из памяти совершенное убийство — содеянное было слишком ужасным поступком. Они готовы были помочь вернуть воспоминания. Ему просто необходимо представить, что бы он сделал на месте убийцы — ну, чисто теоретически. Похоже на наш эксперимент, когда мы убеждали редактора в реальности полета на воздушном шаре? Это не совпадение. Методы, с помощью которых ученые пытаются внедрить в головы испытуемых ложные воспоминания, они позаимствовали из комнат для ведения допроса.

На двоюродного брата девушки давили изоляция и отчаянное положение. Ему пообещали вознаграждение в обмен на сотрудничество со следствием. Время, проведенное со следователями, постепенно стало источником желанного общения с людьми. Он оказался внутри пузыря, сжимаемого следователями. Со временем реальностью стало то, что происходило в комнате для допросов. Он пошел на сотрудничество. Проводил мысленные эксперименты, представил себе то жестокое преступление. Собственные представления о реальности начали вызывать у него сомнения. Неужели он и правда вытеснил воспоминание? То, что он помнил про тот вечер, — как ехал домой из города — на самом деле просто выдумал потом, чтобы скрыть реальный — совершенно невероятный — поступок? Перед ним ставили все более конкретные задачи. Так, его попросили написать рассказ об убийстве. Двоюродный брат Бригитты предоставил несколько возможных сценариев. Он вырос на Кармёйе. Хорошо знал местность и с легкостью представил себе дом, вереск, тропу. От напряжения его захлестнул адреналин — это чувство всем нам знакомо. Хорошо составленный рассказ поощрялся материальными благами и общением со следователями. Коробка салфеток, пододвинутая поближе. Поставленный почти рядом стул. Рука, незаметно оказавшаяся на его плече. Кто-то понимающий. Обнаружились поразительные совпадения между изложенной письменно теорией и ходом событий, реконструированным следователями с помощью других доказательств. Юношу убедили признаться в убийстве, хотя обнаруженные на месте преступления образцы ДНК принадлежали другому человеку.

Выделяют три различные формы ложных признаний. К первой относятся добровольные: люди признаются в том, чего не совершали, чтобы привлечь к себе внимание или чтобы взять вину на себя (кто знает, может быть, они чувствуют себя избранными богом). Затем идут вынужденные ложные признания. Их совершают после пыток или длительного давления. Подозреваемые признаются в преступлении, просто чтобы поскорее вырваться из-под прессинга, надеясь, что суд вернет им доброе имя. Зачастую они ошибаются. Сделанное ранее признание преследует их и становится доказательством вины. Третья форма: люди сами верят тому, в чем признаются, — таким образом, формируется их личное ложное воспоминание. К какому именно типу относился двоюродный брат Бригитты, никто точно не знает. Находясь в изоляции, он, вполне вероятно, ненадолго присвоил себе рассказ, в котором сам же сыграл роль насильника и убийцы. Ему во всяком случае он показался правдивым, хотя эпизодического воспоминания о поступке у него не было. Признание немедленно повлекло за собой вознаграждение — разумеется, не полную свободу, но возможность контактировать с внешним миром. И вскоре после этого он отказался от показаний и твердо стоял на своем: он невиновен.

Его оправдал апелляционный суд. По результатам гражданского иска, поданного семьей Бригитты Тенгс, двоюродному брату Бригитты выплатили компенсацию. При рассмотрении гражданских дел требования к балансу вероятностей намного ниже, чем у уголовных процессов. Двоюродный брат Бригитты подал на государство в Европейский суд по правам человека за несправедливое уголовное преследование и выиграл дело. А убийца Бригитты по-прежнему на свободе.

Впоследствии примененные норвежской полицией методы допроса жестко раскритиковал исландский эксперт по психологии свидетелей Гисли Гудьонссон, объяснивший, как у двоюродного брата жертвы под давлением сформировались ложные воспоминания. Он говорил также о передовой научной литературе по свидетельской психологии — она существует благодаря Элизабет Лофтус.

Асбьёрн Раклев работал в полиции Осло и расследовал убийства, когда дело Бригитты Тенгс вызвало столь широкий резонанс, в том числе и далеко за пределами крохотного острова. Как только стало понятно, что на ее двоюродного брата надавили, пресса тоже стала изучать материалы дела. Какие методы применила полиция? Что же пошло не так?

«Разумеется, мы все лишь пожали плечами, узнав, что пресса поговорила с Гисли Гудьонссоном и британскими экспертами по допросам — те рассказали совсем о других методах, а не тех, к которым мы привыкли. Мне стало любопытно, и я вдруг обнаружил целую неизвестную мне научную область. Почему я раньше ничего об этом не слышал?» — вспоминает Асбьёрн.

В то время он допрашивал убийц и членов банд, и целью допросов было выдавливание признания — как правило, это случалось после того, как следователь демонстративно доставал и ставил на стол упаковку бумажных салфеток, апеллируя к чувствам подозреваемого.

«Физический контакт, подталкивающий преступника сделать шаг и облегчить муки совести, мы использовали все более систематически», — рассказывает он.