Ланди Бэнкрофт - Почему он делает это? [Кто такой абьюзер и как ему противостоять] [litres]

Абьюзер обычно убежден, что его употребление или злоупотребление психотропными веществами не касается его партнерши. Независимо от того, насколько его зависимость ведет к экономической эксплуатации партнерши (ведь он тратит деньги на алкоголь и наркотики и/или не может удержаться на работе), насколько она перегружена домашними обязанностями (он же все время на гулянках), насколько плохо он с ней обращается, будучи под кайфом, он тем не менее считает себя вправе употреблять по своему усмотрению. Если женщина протестует, он чувствует себя вправе назвать ее стервой или обвинить ее в контролировании. Короче, безответственное употребление алкоголя или наркотиков – это еще одна незаконная привилегия тирана.

Таким образом, лечение зависимости – необходимое предварительное условие. Только если мужчина готов бороться с обеими проблемами – а у меня было достаточно большое количество клиентов, которые серьезно стремились стать как трезвыми, так и уважительными к партнерше, – он может перестать быть источником боли и огорчений для своей женщины.

• Алкоголь или наркотики не могут превратить обычного мужчину в жестокого.

• Даже в состоянии интоксикации жестокие мужчины продолжают действовать осознанно, основываясь на своих привычках, отношении к вещам и эгоистических интересах.

• Главная роль, которую зависимость от психотропов играет в жестоком обращении, – это его оправдание.

• Жестокость и зависимость – разные проблемы и требуют отдельных решений.

– Друзья говорят мне, что ему реально плохо с того момента, как мы расстались. Я беспокоюсь о нем.

– Последний раз, когда я пыталась уйти от него, он напугал меня до полусмерти.

– Я не хочу забирать от него детей. Он их отец.

– Он спокойно относился к нашему разрыву, пока не узнал, что я с кем-то встречаюсь.

Вэн говорил хриплым, низким голосом, дополнявшим печальный взгляд. Его светло-рыжие волосы всегда были подвязаны банданой – в сочетании с мощной шеей и плечами она создавала ему байкерский имидж. Но его слова не вязались со стереотипом о крутом парне. Он с болью говорил о необходимости честно посмотреть на себя, о процессе отрицания и принятия. Он казался своим самым жестоким критиком, часто упоминая о своем эгоизме, незрелости и других «минусах характера». Он открыто утверждал, что у него проблемы со спиртным, и каждый день посещал собрания анонимных алкоголиков. Он не пил уже почти восемь месяцев.

Вэн, по его словам, чуть не до смерти избил свою партнершу Гейл. «Я был ужасен, – медленно говорил он, смотря в пол. – Действительно ужасен. Мне повезло, что она жива… Я не просыхал три недели, пытаясь стереть из памяти то, что сделал, а затем я как-то проснулся весь в синяках после драки, даже не помню, где и с кем, и с тех пор я больше не пил. Я наконец принял тот факт, что не могу все время убегать от себя и мне придется разбираться с тем, что я сделал с Гейл». Однако он не вступал в коррекционную программу для лиц, склонных к насилию, еще несколько месяцев, пока суд не потребовал этого от него.

Несколько недель Вэн был звездой группы. Он говорил в лицо другим мужчинам о том, что они отрицают факты, об их попытках переложить вину за свое поведение на партнерш, о том, что им надо честно взглянуть на себя, хоть это будет болезненно. Я несколько раз подтолкнул его к тому, чтобы он перестал использовать свой алкоголизм как оправдание жестокости и чтобы он серьезнее обдумал историю насилия над Гейл. Он слегка раздражался, но затем смягчался и говорил: «Знаю: мне предстоит еще много работать над собой». Казалось, он хотел реальных перемен.

Вэн и Гейл расстались после того случая, хотя время от времени общались. Вэн говорил, что потребуется время, чтобы Гейл начала доверять ему опять, и он должен дать ей возможность для этого.

Однако месяца через три-четыре Вэн начал понимать, что все идет не так, как он предполагал. Он считал, что Гейл сделала перерыв в их отношениях, чтобы восстановить свое доверие к нему, но на самом деле она избавлялась от своей зависимости от него. Когда же до него дошло, что она всерьез думает о том, чтобы закрыть дверь навсегда, он стал возвращаться в свое прежнее состояние. Сначала он удивил меня, сказав, что Гейл «должна по-настоящему дать нашим отношениям еще один шанс». Я был ошарашен:

– Почему женщина должна оставаться с партнером, который избил ее так, что она едва выжила? Я бы точно не стал делать этого.

– В наших отношениях не только она испытывала боль, вы знаете. Она тоже часто делала мне больно.

Я спросил, оправдывает ли он это избиение.

– Нет. Я просто говорю, что все не так, будто я всегда был плохим, а она всегда хорошей.

– И это значит, что она должна дать вам второй шанс? Сколько раз вам нужно избить женщину, чтобы она перестала быть вам должна?

На это он только проворчал что-то себе под нос и слегка покачал головой.

На следующем сеансе я был сконцентрирован на Вэне: разрыв – это период, когда агрессоры могут быть особенно разрушительны. К этому моменту Гейл твердо заявила, что их отношения закончены и она собирается начать встречаться с другими мужчинами. В связи с этим я должен был сделать все, чтобы повлиять на него при прохождении через этот процесс. Вэн быстро погрузился в морализаторство по поводу того, как он тяжело работал над собой в противоположность Гейл, «которая никуда не двинулась и вообще не пытается решать свои проблемы».

– Как же поможет прогрессу Гейл возобновление отношений с жестоким мужчиной?

– Слушайте, – сказал он. – Я гораздо лучше для нее, чем те неудачники, с которыми она сейчас общается. Большинство из них по-прежнему пьют.

Группа была взбудоражена разворотом Вэна, и ее члены бросились возвращать его на путь истинный, указывая ему на то, что, во-первых, он заявлял, что заметно изменился, но его уверенность в своем праве настаивать, что Гейл должна хранить ему верность, свидетельствует о том, что жестокий собственник в нем не изменился. Во-вторых, он соскальзывает в преуменьшение того, насколько разрушительными для Гейл были его жестокость и насилие, до такой крайности, когда он начинает убеждать себя, что его присутствие в ее жизни было более конструктивным, чем присутствие других людей, и в-третьих, он не может принять того факта, что женщина не должна быть «всегда хорошей», чтобы получить право на жизнь, свободную от жестокости. Я сохранил в тайне дополнительную мысль, которая основывалась на моей беседе с Гейл: я был уверен, что жизнь Гейл не «стоит на месте» и что ее основной целью на тот момент было излечиться от того, что он с ней сделал. Когда он пренебрежительно высказывался о «ее проблемах», он игнорировал тот факт, что 90 % ее проблем – это он сам. Но я молчал об этом, поскольку меня беспокоило умонастроение Вэна. Существовала опасность, что чем больше он будет осознавать процесс оздоровления Гейл, тем активнее будет его саботировать.