Анна Кирьянова - Уютные люди. Истории, от которых на душе тепло

Или вот одна девушка поехала с группой в другую страну. Там они проходили тренинги и обучение. Этой девушке очень не понравилось поведение двух других участниц группы: те смеялись громко, шептались по ночам, спать мешали, с молодыми людьми заигрывали. Неправильно себя вели! А на прощанье все обменялись письмами, где выразили свое отношение друг к другу. И эта девушка написала этим двум развязным болтушкам все, что о них думает. Очень гневно. С эпитетами. С укорами. Отдала свои письма, взяла письма, которые ей написали и уехала. А в поезде стала читать то, что ей написали. И как раз эти две девушки написали ей теплые, искренние, добрые слова и чудесные пожелания. Все самое хорошее, что только можно написать от души. Выразили самое высокое о ней мнение и любовь… Как ей было тяжело это читать! Как она представляла, – сейчас эти две симпатичные одногруппницы читают ее злобные послания…

Или одна женщина хотела, чтобы ее взяли, наконец, в штат. Срок договора подходил к концу. Она написала директору письмо со своей просьбой: возьмите меня в штат, пожалуйста! А потом стала думать, что ей откажут. Встревожилась. Вспомнила, какой директор жесткий, холодный человек. И моментально отправила жалобу в трудовую инспекцию, рассказав обо всех нарушениях. Отправила гневную жалобу, а ей приходит ответ от директора: «Дорогая Мария Петровна, простите, пожалуйста, что Вам пришлось ждать так долго. Непростое положение сейчас у нашей организации. Извините великодушно. Вы приняты в штат, вам назначен высокий оклад, а по итогам вашей работы будет выплачена премия. Одно удовольствие работать с таким хорошим специалистом и хорошим человеком, – таким, как Вы!»… Эта женщина страшно раскаялась в своем поступке. Но уже поздно было.

Подождать информации – вот что надо иногда сделать. Или поискать информацию. Поговорить, разузнать, подождать ответа, если был сделан запрос, подумать и посоветоваться, – это нетрудно. Не надо моментально все писать и высказывать, – может статься, мы ошибаемся. И эта ошибка заставит нас потом пожалеть о поспешности суждений или поступков. Но вред уже будет нанесен, вот в чем дело. И вернуть обратно брошенный камень невозможно. Можно только извиниться. Но не все на это способны, как помещик у Чехова. Он только вздохнул да рукой махнул, разрушив чужую жизнь – из-за кренделька, из-за печеньица…

И вообще – как только их не называли… Сонька Золотая ручка, Ольга Остен-Сакен, Мария Тарновская; по сей день про них пишут романы и снимают фильмы. Все свои аферы они строили исключительно на личной привлекательности. На своей необычайной красоте.

Но вы знаете – никакой особой красоты не было. Чехов на Сахалине видел каторжанку Соньку и разочарованно описал ее – «старушонка». Даже у него закрались сомнения, а та ли это роковая женщина отбывает каторгу? Может, ее подменила другая – за деньги? Как и почему все были без ума от нее? И как ей удалось даже на каторге охмурить конвоира и пуститься с ним в побег?

Как шестидесятилетняя Ольга Остен-Сакен влюбила в себя тридцатилетнего начальника тюрьмы и с ним убежала? Что интересного и привлекательного в пожилой уголовнице? Ну, в юности, положим, она была симпатичная. А сейчас-то в чем дело?

Как могла высокая, костистая, с «аристократическими чертами лица» Мария Тарновская заставлять одних мужчин кончать с собой, застраховав жизнь в ее пользу, а других – убивать тех, на кого она укажет? Почему мужчины с ума сходили в буквальном смысле слова от этой дамы? Которая была не так уж хороша собой, честно говоря…

А они мужчинам улыбались ласково. В глаза смотрели. И изображали преследуемую жертву, которая нуждается в защите и спасении. Падали мужчине в объятия и заявляли, что только он может спасти бедного запутавшегося ангела. Только он и никто больше.

И, знаете, это безотказно работало. Без промаха. Всегда и со всеми мужчинами.

Такой вот незамысловатый трюк. Изображать преследуемую жертву и ласково улыбаться, глядя в глаза. Как видите, это и в шестьдесят работает.

Ну, и они были подвижные. Энергичные. Ртуть, а не дамы.

Им бы женские тренинги проводить, отличный бы был результат. Но тренинги для дам проводят мужчины или другие дамы, похожие… Ну, не буду писать, на кого похожие. Но уж точно не на этих нехороших авантюристок.

Хотя немного авантюризма и живости характера не помешают все же…

можно спасти другого человека. Принять страдание и лишения, а другого спасти. Так думала одна шестилетняя девочка. Ее звали Симона Вейль. Симона переслала есть сахар, потому что солдаты гибнут и голодают на войне. Шла Первая мировая. Какой странный поступок, не так ли?

Она стала философом, эта Симона Вейль. И еще много странных поступков совершила: пошла работать на завод в тяжелейшие условия, хотя имела отличное образование. Но раз другие люди работают так тяжело, она тоже должна, правильно? Она поехала в Испанию воевать с фашистами, хотя очень плохо видела и была пацифисткой. Но если другие борются с фашизмом, значит, и она должна, так ведь? Она писала о Боге и человеке. О том, что в страдании человек становится собой. А еще писала о сказках братьев Гримм и о таинственных числах пифагорейцев. Она была мистиком.

Потом фашисты пришли к власти. Евреев отправляли в лагеря смерти и сжигали в печах. Симона Вейль была в безопасной Америке. Она боролась, участвовала в митингах и забастовках, взывала к общественности, а потом просто стала есть столько же, сколько давали узникам концлагерей. Ровно столько же. Страдание надо разделить, принять на себя, так она считала. И тогда у кого-то страдания будет меньше, так ведь? Она умерла от голода в 34 года. Это было в 1943 году.

Может быть, она зря заморила себя голодом? Но была другая Симона Вейль, еврейская девочка, которую в 1944 году отправили в Освенцим. Там она была обречена на страшную смерть, но каким-то чудом выжила.

Выжила, стала известным французским политиком, боролась за свободу и демократию, открыто выражала свои взгляды. И против фашизма боролась, конечно. Вышла замуж, родила троих сыновей и всю жизнь прожила с мужем. Долгую жизнь – девяносто лет. Хорошую долгую жизнь…

И в энциклопедиях есть две Симоны Вейль: философ-мистик и политик. Одна умерла в 34. Другая – в 90.

Может, истинные мистики правы. И страдание можно разделить или вовсе принять на себя – целиком. Чтобы выжил другой; другая девочка.

Может, несъеденный сахарок достается тому, ради кого мы его не съели?

Если больше ничем не можешь помочь, можно разделить страдание и спасти другого. Того, кто очень хочет выжить и жить…

так и должно быть, наверное. Придется принять отказ и строить свою жизнь без того, что нам не дали. Не требовать, не выпрашивать, не злиться. Ну, не дали и не дали. У нас много чего другого есть. И мы за это благодарны!