Альберт-Ласло Барабаши - Формула [Универсальные законы успеха]

И все равно процесс несовершенен. Посмотрим на конкурс пианистов. С 1952 по 1991 год состоялось одиннадцать конкурсов, причем правила для них не менялись. Поскольку порядок выступления определяется по жребию, самый талантливый исполнитель может выступить в любой момент. Но, изучив результаты за сорок лет, мы увидим любопытные закономерности. Прежде всего конкурс еще ни разу не выигрывал ни один исполнитель, выступавший в первый день. Среди победителей было всего двое выступавших во второй день и один выступавший в последний день. Половина из оставшихся восьми победителей выступала на пятый день конкурса. Странно, не так ли?

Само собой, это могло быть просто совпадение. Бросая кость, мы полагаем, что последовательность 3, 5, 6, 3, 1, 2 гораздо вероятнее, чем 6, 6, 6, 6, 6, 6. Выбросив с первой попытки одни шестерки, мы спишем это на божественное вмешательство. Правда в том, что обе последовательности выпадают с одинаковой вероятностью. Итак, мы могли бы списать результаты музыкального конкурса на удачное совпадение. Однако двое экономистов изучили конкурс под своим статистическим микроскопом и пришли к выводу, что случайность не объясняет такой результат. Выступавшие в первый день финальной недели имели гораздо меньшие шансы на победу и систематически оказывались почти на три позиции ниже выступавших в пятый день . Имел значение и порядок выступления в конкретный день. Выступавшие вторыми, как правило, оказывались на позицию выше выступавших первыми. Играл свою роль и пол музыкантов: при прочих равных мужчины обычно оказывались на две позиции выше женщин. Выступающая первой в первый день финальной недели женщина оказывалась примерно на шесть позиций ниже столь же талантливого мужчины, который выступал вторым на пятый день.

Очевидно, что в этом конкурсе имеет место сильная дискриминация по половому признаку. Однако это не единственный решающий фактор. Эксперты указывают на два других аспекта, связанных с принципом организации состязания. Во-первых, это единственный конкурс, где всех участников просят исполнить один и тот же концерт, что должно поставить их в равные условия. Но концерт нов как для скрипачей, так и для судей. Лишь немногие из членов жюри в полной мере слышат музыку, читая ноты, ведь мелкие детали замечаются только после нескольких прослушиваний. Когда судьи впервые слышат концерт в исполнении первых финалистов, они слушают совсем незнакомое произведение. Постепенно они узнают его все лучше. В первый день музыка совсем свежа, поэтому члены жюри, вероятно, не проявляют полного внимания к ее исполнению, тонкостям игры конкурсанта, а также выбранному тону и цветовой окраске композиции.

Во-вторых, даже если бы судьи могли оценивать первого выступающего по заслугам, этот музыкант все равно был бы обречен из-за другого правила, которое должно обеспечивать беспристрастность оценки: категорического запрета менять оценки после сдачи бланков. Представьте, что вы судья и вас поражает выступление первого музыканта. Рискнете ли вы поставить ему максимальный балл? Вряд ли. Сделав это, вы загоните себя в угол, ведь вполне вероятно, что впереди вас ждут еще более впечатляющие выступления. По ходу финала члены жюри начинают не только лучше слушать выступления конкурсантов, но и лучше их оценивать. Кроме того, они все более охотно награждают понравившиеся им выступления, постепенно смягчаясь по отношению к конкурсантам.

Вино и классическая музыка окутаны атмосферой изысканности [48], из-за которой мы часто обращаемся к мнению «экспертов». Нас пугает, сколько всего мы не знаем о таких «тонких материях», поэтому мы полагаемся на оценку тех, кто может вдохнуть аромат налитого в бокал вина и различить в нем такие странные ноты, как запах «раскаленного на солнце асфальта» или «целой тележки с агли». Или тех, кто без труда слышит легкий акцент, который конкретный скрипач ставит на пассаж посреди концерта. Мы не сомневаемся в протоколах, которые за десятки лет устоялись во всех этих тайных сферах.

Однако, куда бы мы ни посмотрели, один и тот же изъян протокола — ученые называют его «ошибкой непосредственности» — фактически определяет результаты соревнований. Мы видели это на примере конкурса имени королевы Елизаветы. Последние конкурсанты, которых больше всего запоминает наш мозг, в итоге получают более высокие оценки. То же самое происходит и на знаменитом европейском конкурсе поп-исполнителей [49]«Евровидение». Чем позже выступает конкурсант, тем выше его шансы на победу. То же самое мы наблюдаем и в фигурном катании, где в первом туре фигуристы выступают в случайном порядке, с надеждой выходя на лед и друг за другом исполняя номера, в которых используются примерно те же элементы и прыжки, что и в номерах других фигуристов. Сидя в окружении букетов и приветствуя своих поклонников, фигуристы сразу получают оценки за свои выступления. По телевизору мы видим, как они в напряжении ожидают вердикта судей. Когда в микрофон объявляют оценки, они либо улыбаются с облегчением, либо стараются сдержать слезы. Камера показывает нам фрагмент этой драмы. Затем на льду оказывается следующий фигурист, одетый в сверкающий костюм.

Соревнование кажется прозрачным и беспристрастным, но на самом деле это не так. Баллы систематически возрастают в соответствии с порядком выступления фигуристов. Спортсмены, выступающие ближе к концу, как ни странно, неизменно катаются лучше. И снова судьбы вершатся порядком выступлений.

Если наши оценки фигуристов, вин, классических музыкантов и поп-вокалистов столь предвзяты, почему мы ожидаем, что в других сферах человеческой деятельности все будет иначе? Результативность ограничена в любой профессии, и поэтому выделить лучших из лучших всегда нелегко.

Есть и другой поразительный пример [50]— оценка кандидатов на должность судей в Испании. Множество подающих надежд, прекрасно подготовленных претендентов предстают перед комиссией из опытных судей, которые задают им вопросы из трех областей: «общая культура», «языки» и «история, право, культура и экономика». Несложно представить, как волнуются кандидаты, сдающие устный экзамен комиссии уважаемых экспертов, ведь от результатов этого испытания зависит их карьера. Для испытуемых это настоящий кошмар: члены комиссии строго смотрят на них, задавая вопросы на множество тем, а им остается лишь скрестить пальцы и призвать на помощь всю свою сообразительность.

Но в этом случае момент истины настает не сразу. Шансы кандидатов на успех определяются за несколько недель до экзамена. Если кандидату выпало проходить испытание в понедельник — а сдать экзамен можно в любой день недели, — обстоятельства уже против него. Смело представая перед комиссией в начале недели, кандидат сдает экзамен примерно в 50 процентах случаев. Что, если ему выпадет пятница? Его можно считать везунчиком! Его шанс стать судьей повысится до 75 процентов. Столь значительное различие исходов не имеет почти ничего общего с относительной результативностью кандидатов, которая, как можно предположить, зависит от знаний, подготовленности и опыта, а не от дня сдачи экзамена. Разве мы проводим испытания не для того, чтобы оценить квалификацию кандидатов? И все же испанский судья, выносящий вердикт по очередному громкому делу, вполне мог получить должность благодаря той же «ошибке непосредственности», которую мы наблюдали во множестве других соревнований.