Геральд Хютер - Спасите игру! Ведь жизнь — это не просто функция

Таким образом, когда мы предлагаем культуру игрового искусства жизни, то серьёзно относимся к словам Мартина Бубера, что человек в подлинном смысле — это всегда «Ты к Я» [105] Ebd. , а также к той его мысли, что в диалогическом пространстве «межчеловеческого» происходит то, «смысл чего заключается не в одном из обоих партнёров, и не в них вместе, а только в этой их плотной живой телесной совместной игре, в этом их „между“» [106] Buber: «Ich und Du», S. 23. . Такое «между» открывается в игре искусства, о которой Гадамер с полным основанием говорит: «Игра искусства — это скорее зеркало, на протяжении тысячелетий вновь и вновь возникающее перед нами. В нём мы видим себя — часто в довольно неожиданном или чуждом виде — такими, какие мы есть, какими мы можем быть, что мы собой представляем» [107] Martin Buber: «Elemente des Zwischenmenschlichen» (1954), in: Ders.: Das dialogische Prinzip, 5., durchges. Aufl., Heidelberg: Schneider 1984, S. 271–298, hier S. 276. (пер. А. В. Явецкого). Подобное можно сказать и об игре искусства жизни.

Самое удивительное при этом, что отдельные художники — игроки искусства жизни — не просто свободно развивают свой потенциал и могут проявить свою сущность, но делают это в полном осознании своей внутренней взаимосвязи друг с другом. Творцы, работающие в области искусства жизни как игры, тянутся друг к другу. Когда они вступают в совместную игру, дух братства витает между ними. А всё потому, что искусство жизни как игры, о котором мы ведём здесь речь, это не личное дело каждого — это социальное движение. Оно укрепляет чувство сопричастности. Оно связывает воедино. Когда мы овладеваем искусством диалога, свободного от расчётов и калькуляций, свободного от погони за выгодой и от стремления к цели, свободного от всяческих «что я буду с этого иметь?» и «что мне это даст?» — тогда мы обретаем Родину, и на её земле вырастает подлинная культура нашей человеческой общности.

Таким образом, следуя за Гадамером, мы можем сформулировать, в чём состоит игровое искусство жизни. Мудрость этого искусства в том, чтобы снова и снова вступать в игру жизни, встречать других и играть с ними. Искусство жизни как игры заключается в том, чтобы искать и находить себе партнёров и противников, которые могли бы играть как с приятной, так и с неприятной правдой о себе, и которые всерьёз бы пытались сообща понять, что такое жизнь на самом деле. Когда это получается, жизнь становится настоящим произведением искусства, уникальной и прекрасной формой, в которой проявляется что-то такое, что до сих пор ещё никогда и нигде таким образом не проявлялось.

Игровое искусство жизни не ведает завершения. Игра нескончаема: в неё вступают новые и новые партнёры, которые открывают новые пространства, разворачивают неизведанные перспективы и развивают ранее скрытые возможности. Для homo ludens мудрость в том, чтобы вновь и вновь приниматься играть, никогда не думать, что достиг совершенства, что вот, наконец, овладел нужными навыками и отточил технику. Напротив, всегда необходимо помнить: игра жизни вечно продолжается, и нужно делать ход за ходом снова и снова — а рядом будут новые и новые партнёры и противники.

Возникает вопрос: как вырваться из-под диктата инструментального рассудка и целеполагающей рациональности? Как осуществить парадигмальный разворот и из мира задач и выгод выйти в мир бесцельной, самодостаточной игры? Как мне увидеть в ближнем не конкурента, а партнёра по игре? Как преобразовать волю к власти и самоутверждению в стремление к игре и технику жизни превратить в искусство?

Ответ прост: играя — играй осознанно. В зрелом возрасте мы только при том условии способны достичь детского состояния полного самозабвения, если сумеем протянуть волшебную границу, которая отделяла бы пространство и время, в котором мы могли бы предаться игре, от внешнего мира; если сумеем полностью погрузиться в неё, но при этом знать, что «это всего лишь» игра; если сможем, предавшись игре, оставаться в состоянии вновь перейти демаркационную линию и на собственную игру посмотреть со стороны, быть то на сцене, то в партере. Маэстро искусства жизни как игры — тот, кто овладел способностью взглянуть на собственную жизнь под разными углами; а тот, кто хочет добиться мастерства в этом искусстве, должен стремиться овладеть этой способностью. Она проявляется в таком поведении, в основе которого лежит внутреннее состояние, позволяющее менять роли: «Я не (только) политик, не только уборщик или медсестра или контролёрша; я не только художник, в конце концов. И если я упустил выгодное предложение или назначил не самую лучшую цену — это ещё не конец света».

Если я намерен встретиться с жизнью лицом к лицу как человек играющий, мне нельзя полностью идентифицировать себя ни с одной ролью, потому что за рамками любой из них жизнь продолжается. Ведь есть во мне какая-то область, назовём это «самостью», которая радуется, наблюдая со стороны за всеми играми моего Я, зная, однако, что не стоит чересчур заботиться об итогах игры. Я только в том случае могу исполнять самые разные роли, что мне не стоит слишком беспокоиться о результатах игры, и я могу смело играть и смело встречаться с Ты моего партнёра и соперника — если я твёрдо убеждён, что эта «самость» твёрдо держит мою жизнь в своих руках. Но как раз сохранить эту убеждённость я смогу только при условии, что не уйду с головой ни в одну из тех ролей, что беру на себя, не буду идентифицировать себя полностью с моими действиями в рамках этих ролей. Иными словами, я не сделаю моё счастье или душевное здоровье заложниками достижения тех или иных целей. Если пространство за рамками роли для меня не существует, если у меня нет доверия к моей самости, помимо этих ролей, тогда мне ничего не остаётся, кроме как силами инструментального рассудка сосредоточиться на стратегии и тактике движения к цели, прилагая к этому все усилия. И тогда какая уж там игровая лёгкость — тут уж, скорее, меня гонит страх.

Однако, если я осознаю, что моя самость укрепляется, снова и снова вступая в игру под названием «жизнь», беря на себя новые и новые роли и пробуя играть их, тогда я и в самом деле способен почувствовать, что такое игровая лёгкость бытия. Тогда во мне развивается такое внутреннее состояние, которое помогает встречаться с другими как с партнёрами по игре. В этой игре раскрывается межчеловеческое пространство свободы, творчества, полноты и радости жизни.

Культура игрового искусства жизни охватывает все настоящие игры — те островки жизни, о которых мы говорили. Смысл их существования — укрепить homo ludens внутри нас. Живя на этих островках, мы учимся дистанцироваться от себя самих в пространстве игры и на то время, пока она длится, — и одновременно отдаваться игре, развивая в ней свой потенциал. Там мы учимся выигрывать и проигрывать. Там наш ум проходит школу игры, и там мы учимся смотреть на наши игры с той улыбкой, тайну которой знали мудрейшие из греков, мастера и знатоки искусства жизни как игры.