Александр Бирюков - Мужчина- душа нараспашку

Напрягала и ещё одна вещь. Пока я колебался, высовываться или не высовываться, кто-то другой высовывался вперёд меня и получал то, что хотел получить я. Это, во-первых, претило моему ранговому инстинкту, а во-вторых, в таких случаях я начинал ощущать себя неудачником.

Я взял себе за правило заявлять о себе, не колеблясь, там, где у меня были какие-то способности. А в тех областях, где способности и преимущество перед другими было очевидно, самому выходить с инициативой собственного участия. Принцип простой: получится — хорошо. Не получится — наберусь опыта.

Например, в десятом классе на городской олимпиаде по биологии я услышал, что через три недели состоится городская олимпиада по экологии. Такого предмета у нас в школе не было. Но я увлекался естественнонаучными дисциплинами и полагал, что мне стоит поучаствовать. Во-первых, был шанс занять неплохое место, а во-вторых, заколоть школьный день. Я подошёл к завучу и сказал о своём желании. Она вначале засомневалась, что в моём участии есть смысл — ведь в школе такого предмета нет. Но потом согласилась — это делало честь школе. В итоге я призового места не занял — на них были ученики из профильных классов других школ. Но зато вошёл в десятку лучших по городу, что для самоучки было поразительным результатом.

Надо ли говорить, как подобные вещи укрепляли самооценку?

95

Одним словом, пошло то, о чём я писал в предыдущем разделе. Я стал высовываться везде, где у меня были способности.

Ломаем гипертрофированную демократичность

Как я уже писал, родители старательно вытравливали из меня все лидерские качества, заменяя их установкой на послушание. Одна из них — установка на фальшивое равенство и демократичность.

Что вообще такое демократия? Я знаю только одну форму нормальной демократии. Это военная демократия, которая существовала у древних кельтов, германцев, славян. Все свободные люди — а это были главы своих семейств, высокоранговые мужчины — выбирали между собой руководителя, который осуществлял бы стратегическое и тактическое управление племенем. При этом они признавали его верховенство над собой и соглашались подчиняться ему. Ни о каком равенстве речь не шла. Вождь, конунг не мог быть равен простому воину или землепашцу. Он априори выше него хотя бы потому, что на нём гораздо больше ответственности и больше обязанностей. Соответственно, и больше прав, а также в его руках меры принуждения, которых нет у простого общинника.

Одной из задач вождя является распределение обязанностей и контроль за их выполнением. То есть он приказывает и следит за тем, чтобы его приказы выполнялись точно и в срок. Если подчинённый по какой-то причине не слушается, его наказывают — для этого у вождя есть меры принуждения.

Сейчас слово «демократия», «демократичный» понимается совсем иначе.

Под демократией понимают полное равенство всех и вся. Маршал равен рядовому, уборщица равна директору, ученик — учителю, бомж — академику. Всё, что противоречит этому, объявляется авторитаризмом, тоталитаризмом, диктатурой. То есть, когда

96

командир отдаёт солдату приказ, он занимается диктатурой, это «недемократично».

Демократичным начальником называют того, кто не вмешивается в работу коллектива и разрешает каждому заниматься чем угодно и как угодно. То есть того, кто забил на управление и плодит халяву. Демократичным начальником называют того, кто стесняется приказывать, делегировать задачи, а потому сам выполняет обязанности половины отдела. Демократичным начальником называют того, кто не следит за выполнением сотрудниками работы, а потому у него можно всё делать вкривь и вкось. Никто ни за что не накажет.

Примерно такое понимание «демократичности» вбивалось и в меня. Демократично — значит, не быть выше подчиненного, не приказывать ему, а делать всё самому.

В детстве и раннем подростковом возрасте я принимал эту мульку за чистую монету. Я верил, что отдавать распоряжения — плохо, порицать неисполнение заданий — плохо, а наказывать — вообще ужасно. Так я и вёл себя. Когда мне поручали что-то возглавить, то я, боясь показаться «недемократичным», не раздавал никому никаких заданий, а всё выполнял сам. За всех. Остальные отдыхали.

Это примерно такой же абсурд, как если бы командир полка самолично выполнял бы за всех солдат их обязанности. Сам бы мыл все казармы, сам чистил бы картошку, сам смазывал автоматы. Каждому солдату набивал бы кантики и подшивал подворотнички. Сам — один — ходил бы на тактическое поле, сам себя учил бы рукопашному бою. А солдаты в это время отдыхали бы в курилке или грелись на солнышке на скамейках около казарм. А кто-то вообще свалил бы из части.

Учитель делает за каждого ученика домашнее задание, начальник стройки месит бетон, президент подметает улицу. Всё это — события одного ряда.

Самым странным для меня теперь выглядит то, что всё это мне казалось нормой.

Однако после того, как я немного поднабрался жизненного опыта и повысил самооценку, я понял, что моё понятие о демо-

97

кратичности дефектно. Оно просто уродливо, как трёхголовый карлик-мутант полупингвин-полутумбочка. Я видел, что вокруг меня ни один идиот не ведёт себя так, как я. Никто не стесняется руководить, приказывать, требовать исполнения. Мало того, большая часть «руководителей» не только не стесняются — они чванятся, кичатся властью.

Гротеск усиливался оттого, что во дворе с лидерством проблем никогда не было.

Я начал разбираться. Во-первых, я понял, что нужно скорректировать понятие о «демократичности». Нужно отделить руководство, которое само собой вытекает из статуса и функций лидера, и чванство, хамство по отношению к подчинённым. Руководство

это когда ты даёшь поручения на пользу дела, спокойно и без надменности, ругани или оскорблений. И строго в рамках обязанностей подчинённого. Чванство — это когда ты начинаешь унижать подчинённого, постоянно к делу и не к делу указывать на его статус, разговариваешь с ним надменно, менторским тоном или переходишь на личности. Дефектное, рабское понятие о демократичности смешивает всё это в одну кучу, потому что ни хамство, ни контроль подчинённому не выгодны. Ему выгодны халява и безвластие. Между тем руководитель обязан отделить зёрна от плевел.

Во-вторых, моя проблема была ещё и в том, что я воспринимал подчинённых как людей, которые абсолютно мне равны. Мне, которого воспитывали как послушного исполнителя, было дико представить, что я заставляю другого делать то, чего не делаю сам. Если продолжить эту ущербную логику, то командир полка, если он уж заставляет солдат подметать плац, должен сам взять метлу и подметать вместе с ними. Иначе он будет «недемократичным».