Джулия Шоу - Психология зла. Почему человек выбирает темную сторону

Но давайте не увлекаться ИИ-магеддоном. Теперь, когда я убедила вас, что технологии сами по себе, вероятно, не способны на злой умысел, давайте посмотрим, как они могут раскрывать нас с худшей стороны.

В 2007 году криминолог Каруппаннан Джайшанкар открыл область исследований, которую назвал киберкриминологией, и определил ее как «науку о причинах преступлений, которые происходят в киберпространстве и влияют на физический мир». Он заметил, что киберпреступления качественно отличаются от других типов преступлений и для их понимания требуется междисциплинарный подход.

Если мы посмотрим на программы курсов по криминологии и судебной психологии, киберпреступности в них уделяется ужасающе мало внимания. За время моего университетского обучения (2004-2013 годы) я не прослушала ни одной лекции на эту тему. О данном упущении говорится и в обзоре по киберкриминологии за 2015 год, написанном Бри Даймонд и Майклом Бахманном: «Киберкриминология по большей части игнорируется или выводится за скобки классической криминологией... многие криминологи воздерживаются от изучения этой важной проблемы будущего. Может, им не хватает необходимого понимания технологий, или их пугают специфические термины, или им не удается в полной мере понять размах социальных последствий этого нового типа преступности, но данное пренебрежение удручает» [122] Diamond, B., & Bachmann, M. ‘Out of the beta phase: obstacles, challenges, and promising paths in the study of cyber criminology 1’. International Journal of Cyber Criminology, 9 (1) (2015), p. 24. .

Учитывая, что киберпреступность — самый распространенный тип преступности, такое замалчивание неприемлемо. Киберпреступность — это не только проблема инженеров и программистов, но и во многом проблема психологов, криминологов и полиции. В конце концов, за компьютерными экранами (обычно) все еще сидят люди, которые принимают решения, чтобы вредить кому-то в сети.

Это подводит нас к справедливому вопросу, который сформулировали Даймонд и Бахманн: «Следует ли определять киберпреступность как абсолютно новый тип преступности или это обычные преступления, совершенные с помощью нового средства?» Если это обычная преступность в футуристическом облачении, тогда мы, вероятно, способны понять ее, используя наработки предыдущих столетий. Если мы задумаемся, какого рода преступления люди совершают онлайн: воруют деньги или информацию, оскорбляют друг друга, продают запрещенные товары, делятся непристойными картинками, — то поймем, что все то же самое мы делаем и в реальной жизни. Действительно ли виртуальная преступность, как выразился политолог Питер Грабоски, это всего лишь «старое вино в новых бутылках»? [123] Grabosky, P N. ‘Virtual criminality: old wine in new bottles?’ Social & Legal Studies, 10 (2) (2001), pp. 243-49.

Нет, это не так, утверждают Даймонд и Бахманн. Мы не просто переместили классическую преступность онлайн, но и «вывели новый тип опасных преступников». Хакерство, дефейс [124] Тип хакерской атаки, при которой главная (или другая важная) страница сайта заменяется на другую — как правило, вызывающего вида (реклама, предупреждение, угроза, мем и т.д.). — Прим. ред. сайтов, использование ботов ради троллинга — это новые виды преступлений, которых прежде никогда не было. Соответственно, классические криминологические теории часто не способны их объяснить. Социолог Ванда Кэпеллер удачно обобщила эти факты: «Киберпространство представляет собой новую, лишенную территории и материи, бестелесную среду, которая тем не менее в ключевые моменты вмешивается в земной мир» [125] Capeller, W. ‘Not such a neat net: some comments on virtual criminality’. Social & Legal Studies, 10 (2) (2001), pp. 229-42. .

Однако существует один факт, особенно обесценивающий полезность традиционных теорий. «Криминологические теории давно опираются на совпадение нарушителей и жертв во времени и пространстве», — утверждают Даймонд и Бахманн. Но время и пространство перестают быть столь важными. Мы можем запланировать атаку, которая случится спустя несколько дней или лет, и нам необязательно встречаться с жертвой лицом к лицу. Нам даже не нужно жить с ней в одной стране. В более примитивном виде мы наблюдали это в прошлом, сталкиваясь с минами-ловушками и заложенными бомбами, но теперь угроза стала всеобщей. Это особенно верно, если мы изменим определение пространства и включим в него не только физический мир, но и киберпространство.

Но есть концепция, которую не сломили эти перемены, — теория рутинных действий (Routine Activity Theory, RAT), разработанная Лоуренсом Коэном и Маркусом Фелсоном в 1979 году [126] Cohen, L. E., & Felson, M. ‘Social change and crime rate trends: a routine activity approach’. American Sociological Review, 44 (4) (1979), pp. 588-608. . Ее авторы полагают: для того, чтобы совершение преступления оказалось возможным, необходимо наличие трех составляющих. Во-первых, нужен мотивированный нарушитель — некто желающий совершить преступление или навредить. Во-вторых, подходящая мишень — преступнику нужна жертва (за редким исключением вроде лжесвидетельства). В сети существуют миллиарды возможных мишеней, все они доступны, и для их атаки не требуется даже выходить из дома. В-третьих, важно отсутствие действующей защиты. То есть отсутствие кого-то или чего-то, что может остановить нарушителя от причинения вреда жертве, будь то полицейский или файрвол.

Предполагается, что, если мы способны исключить одно из этих трех составляющих из системы (отговорить потенциальных нарушителей, помочь потенциальным жертвам защитить себя или обеспечить меры безопасности), мы в силах предотвратить преступление. Мэри Айкен, опытная исследовательница киберпреступности, пишет в книге «Киберэффект» (The Cyber Effect), что RAT полезна для понимания онлайн-преступлений: «Сколько существует мотивированных нарушителей? Сотни тысяч. Подходящих мишеней? Еще больше. Как насчет действующей защиты?.. Влияние властей в киберпространстве минимально, и кажется, будто никто ни за что не отвечает. И так и есть».

Кибер-RAT — это теория, сосредоточенная на вопросе, где совершаются преступления, а не кем. Идея заключается в том, что места, которые становятся частью нашей повседневности (дом, район, интернет-среда), влияют на вероятность того, окажемся ли мы жертвой или нарушителем. Важно, где мы проводим время. Например, в ходе одного исследования было обнаружено, что если мы часто совершаем покупки онлайн, мы повышаем риск стать жертвой мошенников [127] Pratt, T. C., Holtfreter, K., & Reisig, M. D. ‘Routine online activity and internet fraud targeting: extending the generality of routine activity theory’. Journal of Research in Crime and Delinquency, 47 (3) (2010), pp. 267-96. . А другое исследование показало, что подростки, которые бесконтрольно сидят в телефонах, чаще получают нежелательные сообщения сексуального характера [128] Wolfe, S. E., Marcum, C. D., Higgins, G. E., & Ricketts, M. L. ‘Routine cell phone activity and exposure to sext messages: extending the generality of routine activity theory and exploring the etiology of a risky teenage behavior’. Crime & Delinquency, 62 (5) (2016), pp. 614-44. .