Джеффри Миллер - Соблазняющий разум [Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы] [litres]

Более того, матерей, вероятно, заботило и мнение детей относительно нового партнера, поэтому выбор женщины должен был быть переплетен с выбором ее детей. Дети, ненавидящие нового приятеля матери, могли не оставить ему ни единого шанса на сохранение хороших отношений с ней. У матерей были весомые причины прислушиваться к тому, что нравится и не нравится ее детям, так как они были носителями ее генов. Дети были наивысшей ценностью для любой матери. Один здоровый отпрыск на руках был лучше двух любовников в кустах. Это ставило самцов гоминид в странное положение: они должны были адресовывать свои ухаживания не только самкам, но и их детям. И это влекло за собой неожиданное последствие. Если оценочные суждения детей влияли на выбор партнера самками, то они влияли и на половой отбор, а значит, предпочтения детей опосредованно направляли эволюцию взрослых мужчин.

Итак, что же эти дети гоминид сотворили с нами? Они не сделали мужчин такими же хорошими родителями, какими в среднем были самки млекопитающих, зато они сделали их лучшими отцами в сравнении с самцами почти всех других видов приматов. Мужчины приносят детям пищу, делают им игрушки, обучают их разным вещам и играют с ними. Тот факт, что они стремятся обращаться подобным образом даже с приемными детьми, можно рассматривать как побочный эффект адаптации представителей мужского пола к заботе об их родном потомстве. Однако и в плейстоцене отцовская поддержка и защита приемных детей, вероятно, была обычна. Если пары распадались после нескольких лет совместной жизни, вероятность того, что мужчина играет с чужим, а не своим ребенком, была высока. Многие эволюционные психологи отмечали, что формы поведения, которые очень напоминают родительские усилия, могли развиться в ходе полового отбора как элементы ухаживания за потенциальным половым партнером: мужчины соблазняли женщин, ублажая их детей.

Из этого, однако, не следует, что приемные отцы всегда милы и добродушны. Эволюционные психологи Мартин Дэйли и Марго Уилсон выяснили, что в любой культуре вероятность того, что мужчина будет бить или даже убьет приемного ребенка, почти в 100 раз превышает вероятность такого обращения с родным ребенком. Эволюционные причины этого очевидны. Когда самцы львов и лангуров образуют пару с новой самкой, они обычно пытаются уничтожить всех ее отпрысков от прежних партнеров: они несут чужие гены, и, избавившись от них, самец освобождает самку для себя, для зачатия потомства с его собственными генами. Риск мужского инфантицида – большая проблема для самок многих видов приматов. Однако современным женщинам об этом можно не сильно беспокоиться. Я хочу подчеркнуть, насколько добры приемные отцы у людей по сравнению с другими приматами. Мы не только не стремимся убивать приемных детей, подобно львам, но иногда даже неплохо о них заботимся. Удивительно, но родительские инстинкты мужчин вполне могли развиться в результате полового отбора как инструмент ублажения детей потенциальных партнерш. Разумеется, когда уже рожденные дети партнерши оказываются нашими – что довольно типично для долгосрочных отношений, – появляются дополнительные стимулы быть хорошим отцом.

Образование пар у наших предков было сложным и гибким стратегическим процессом. Когда мы говорим о “стратегии выбора партнера”, мы имеем в виду обобщенную стратегию брачного поведения многих особей. Однако половым отбором движет не общая картина, а индивидуальный выбор партнера. Когда мы сводим брачные стратегии наших предков к “умеренной полигамии” или “серийной моногамии”, мы просто хотим обозначить основные факторы давления полового отбора.

Чтобы выбор партнера имел эволюционный эффект, разные особи, исходя из уровня их сексуальной привлекательности, должны производить разное количество жизнеспособных потомков. Как так получалось, что именно самые привлекательные гоминиды оставляли больше потомства? Конечно, если сфокусироваться на таком аспекте брачного поведения наших предков, как полигиния, на этот вопрос ответить легко. В условиях полигинии более привлекательные самцы попросту оплодотворяют больше самок, чем менее привлекательные. Новое поколение тогда наследует много генов от более привлекательных самцов и ни одного – от менее привлекательных. Полигиния создает условия для убегающего полового отбора, ведь его основная движущая сила – различия в репродуктивном успехе самцов. Полигиния помогает объяснить и межполовые различия. Высокая вариабельность репродуктивного успеха среди самцов объясняет, почему мужчины так стремятся самовыражаться, занимать доминирующие позиции в культуре и политике и демонстрировать свои индикаторы приспособленности любой женщине, которая только согласится на это обратить внимание. При характерной для наших предков выраженности полигинии наши праотцы должны были испытывать давление полового отбора в сторону формирования более демонстративного, чем у самок, поведения.

Но не нужно думать, что половой отбор без полигинии не работает. Еще Дарвин пришел к выводу, что выбор партнера, ведущий к образованию моногамных пар, тоже может быть вполне эффективным двигателем. Но способен ли половой отбор в равной степени развить у обоих полов те умственные способности, которые задействуются в ухаживаниях? И как вообще выбор партнера, приводящий к образованию моногамных пар, может влиять на эволюцию? Половой отбор ведь идет за счет различий в репродуктивном успехе, а при моногамии, казалось бы, таких различий возникать не должно.

Предположим, что выбор партнера у наших предков-гоминид происходил следующим образом. Как самцы, так и самки пытались привлечь лучшего полового партнера из доступных. Если им нравилось находиться в компании избранника, они проводили много времени вместе, много занимались сексом и заводили ребенка. Если после этого они все еще нравились друг другу, они оставались вместе и заводили еще одного. Если нет – все начиналось сначала с новым партнером, тоже лучшим из доступных. Большинство гоминид проводило в разного рода межполовых отношениях почти всю свою жизнь. В отношениях, которые длились дольше нескольких месяцев, появлялся, как правило, хотя бы один ребенок.

Чтобы понять, как половой отбор может работать даже тогда, когда все разбиваются по парам, проведем мысленный эксперимент. Подобно всем хорошим мысленным экспериментам, он будет незамысловатым, нереалистичным и похожим на сюжет мультфильма. Но наш эксперимент даст неожиданный результат. В этом воображаемом сценарии каждый гоминид находит полового партнера, каждые отношения строго моногамны, постоянны и приносят одинаковое количество детей. Но поскольку выбор партнера опирается на индикаторы приспособленности, он в любом случае будет подпитывать половой отбор неравным количеством внуков. Вот так все и работает.