Джиа Толентино - Кривое зеркало [Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм] [litres]

Сегодня колледжи не могут дать большинству студентов образование, которое действительно стоило бы сотен тысяч долларов. Зарплаты не растут, хотя корпоративные прибыли увеличиваются стремительно. Сегодня средний глава корпорации зарабатывает в 271 раз больше, чем средний американский рабочий, хотя в 1965 году разница была лишь в 20 раз. Стоимость медицинского обслуживания также возрастает – расходы на медицину на душу населения за последние 40 лет выросли в 29 раз . Расходы на детей растут, как и стоимость высшего образования, хотя врачи и учителя часто получают нищенские зарплаты. Диплом колледжа не гарантирует финансовой стабильности. Сегодня таких гарантий практически нет – разве что наследство. (Конечно, как мы увидели в фильме «Студенческая команда» 2019 года, многие безумно богатые родители все еще придают ценность высшему образованию и готовы идти на открытое мошенничество, чтобы переиграть систему приема и дать своим детям то, что им, как и многим, совершенно не нужно.) И все же колледжи подают себя как жизненную необходимость. Они представляются тиглями, через которые должны пройти все молодые люди, которые хотят добиться успеха. В таком мире неопределенности родилась новая идея – идея о том, что путь к стабильности может быть личным брендом.

Самым успешным миллениалом, несомненно, остается тридцатипятилетний Марк Цукерберг, чье состояние измеряется одиннадцатизначными цифрами. Самая низкая оценка в 55 миллиардов означает, что средства Цукерберга в пять миллионов раз превышают среднее состояние американской семьи, которое оценивается в 11 700 долларов. Цукерберг занимает восьмое место среди самых богатых людей планеты. Основатель Facebook, он эффективно контролирует нацию и государство: четверть населения планеты каждый месяц пользуется его сетью, он может влиять на выборы и менять наше отношение друг к другу. Он может контролировать социальные нормы приемлемого и неприемлемого. Главная особенность Цукерберга – отсутствие ярко выраженной индивидуальности. В 2017 году он совершил поездку по стране, породив слухи о своих президентских амбициях. В ходе этой поездки сложилось впечатление, что он – инопланетянин, стремящийся походить на одного из нас. Разногласия в Facebook хотя бы отчасти объясняются тем, что этот человек – тот самый, который говорил, что наличие разных идентичностей указывает на «отсутствие цельности» – лучше всех остальных понимает, что личность в XXI веке может быть коммерческим ресурсом, как хлопок или золото.

Путь Цукерберга в ряды кандидатов на пост президента начался октябрьским вечером 2003 года, когда он только поступил в Гарвард. Ему было скучно, он писал свой блог, и ему нужно было как-то отвлечься от этой «сучки», его бывшей девушки. В 21.49 он написал:

Я слегка на взводе, врать не буду. А что, если сейчас не 22.00, а вечер вторника? Что тогда? На моем компьютере открыт фотоальбом общежития Керкленд, и у некоторых довольно страшные картинки. Мне почти хочется поставить эти лица рядом с изображениями животных и заставить людей голосовать, кто красивее.

К 23.10 он признается:

Да, точно. Я не совсем уверен, как животные впишутся в эту идею (с животными никогда нельзя быть полностью уверенным…), но мне нравится мысль о том, чтобы сравнивать людей друг с другом.

«Да начнется атака!» – написал Цукерберг в час ночи.

Он создал сайт Facemash, где разместил фотографии студентов Гарварда и предложил пользователям голосовать за тех, кто им больше нравится. Идея не была оригинальной. В 2000 году два выпускника колледжа создали сайт Hot or Not. К этому их подтолкнул спор о том, удалось бы им подцепить девчонку на улице или нет. (Естественно, эти молодые люди были мужчинами, как и основатели YouTube, которые изначально собирались конкурировать с сайтом Hot or Not.) Но после запуска Facemash сайт за первые четыре часа посетило 450 человек. За фотографии проголосовали более 22 000 раз. У Цукерберга возникли проблемы – студенты обвинили его во вторжении в личную жизнь. Но большинству понравилась идея сетевого ресурса, где можно сравнивать себя с другими. В Crimson писали, что Facemash стал «явным показателем того, что с фотоальбомом кампуса все в порядке». Цукерберг, поняв, что за месяц он смог создать нечто такое, на что у Гарварда ушло гораздо больше времени, в следующем феврале запустил первый вариант Facebook. За две недели новым сервисом стали пользоваться четыре тысячи человек.

Когда перед окончанием школы у меня появился Facebook, мне показалось, что я попала в чудесный мир нарциссизма. В то время мой интерес к себе был на пике. Я постоянно думала, кем стану, когда вырвусь из оков республиканцев и забуду о ежедневных уроках Библии. Мы с друзьями уже привыкли создавать цифровые аватарки – у нас были AIM, Myspace, Xanga, LiveJournal. Facebook сделал эту концепцию четкой и официальной: казалось, все мы отправились в виртуальную ратушу и зарегистрировали там свое новое, протовзрослое «я». (В то время новой сетью пользовались только студенты колледжа, но в 2006 году она открылась для всех старше тринадцати лет, у кого имелся электронный адрес.) Когда я поступила в колледж, вокруг все шутили, что приходят домой пьяными и начинают таращиться на собственные странички в Facebook – вот оно, предшествие бесконечного прокручивания ленты социальной сети. Идея была замечательной с самого начала: достойный интернет-сайт, не вызывающий чувства неловкости, на котором можно показать себя в выгодном свете.

Тогда казалось, что все мы используем некий новый, замечательный продукт. Сегодня же, когда прошло больше десяти лет, пришло понимание, что мы, пользователи, сами стали продуктом. Даже если Цукерберг не собирался сознательно обманывать тех, кто пользуется его сетью, все пользователи – два с четвертью миллиарда – были готовы обмануться. Сеть продает наше внимание рекламодателям. Сеть продает наши личные данные маркетинговым фирмам. Специальные группы покупают наши политические убеждения. Facebook откровенно обманывал пользователей много раз. Так, например, в сети сознательно завышали статистику просмотра видео, порой на 900 процентов, что заставляло почти все медийные компании менять собственную стратегию, пытаясь повторить прибыльные схемы Facebook, которых попросту не существовало. Facebook позволяет другим компаниям, таким как Netflix и Spotify, просматривать личные сообщения пользователей. Сеть подталкивает детей к трате родительских денег на игры в Facebook – эту тактику внутри компании откровенно называют «дружеским мошенничеством».

И даже когда Facebook не эксплуатирует пользователей сознательно, он все равно их эксплуатирует – этого требует бизнес-модель. Даже если вы дистанцировались от социальной сети, вы все равно живете в мире, ею сформированном. Facebook, играя на нашем врожденном нарциссизме и желании общаться, крадет наше внимание и данные. Это позволяет сети манипулировать нашим поведением до такой степени, что сегодня почти половина американцев ищет новости в Facebook. Средства массовой информации полагаются на Facebook, чтобы получить доступ к читателям. Они беспомощны против способностей платформы высасывать доходы от цифровой рекламы – этот «хитрый мальчик» прикарманил все деньги от подписки. Facebook изменил экономическую модель масс-медиа в угоду собственным приемам: публикации должны быстро привлекать внимание и вызывать сильную эмоциональную реакцию – иначе их просто не увидят. В результате в 2016 году на пользователей обрушился бесконечный поток историй о Трампе – и из обычных источников, и с платформ, которые приняли алгоритм Facebook. Детище Цукерберга, призванное сдержать женоненавистничество и удовлетворить его собственные интересы, превратилось в топливо для современного кошмара и создало мир, фундаментально и систематически искажающий человеческие потребности.