Джиа Толентино - Кривое зеркало [Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм] [litres]

В 2016 году студия HBO создала сериал по фильму Майкла Крайтона 1973 года «Мир Дикого Запада». Тэнди Ньютон играет в нем проститутку-андроида, а Эван Рэйчел Вуд – девушку с фермы, тоже андроида. Эти две героини существуют для того, чтобы туристы в мире Дикого Запада могли постоянно одну трахать, а другую спасать. Но, конечно же, как только у них развивается свобода воли, они начинают бунтовать. Вспомним еще один фильм «Из машины» 2015 года, где Алисия Викандер играет куклу-гуманоида, которая начинает манипулировать создавшей ее системой во имя элегантной и порочной мести. Она убивает своего создателя, использует части тела прежних итераций куклы и уходит прочь.

В реальной жизни женщины значительно более покорны. Их бунт тривиален и мелок. В последнее время идеальные женщины Instagram стали понемногу восставать против окружающих их структур. Выступление против Instagram – предсказуемая часть жизненного цикла социальной сети. Молодая женщина, все силы тратящая на поддержание и демонстрацию своей красоты, непременно разместит пост, в котором скажет, что социальная сеть обернулась для нее бездонной пропастью личной неуверенности и тревожности. Она возьмет недельный отпуск от социальной сети, но потом, как это случается почти всегда, будет вести себя в точности, как раньше. Сопротивление системе происходит на условиях системы. Когда мы обретаем силу, становится намного проще приспособиться, чем противостоять.

Технологии сделали нас менее склонными к сопротивлению: когда речь идет о красоте, мы используем технологии не только для того, чтобы соответствовать требованиям системы, но и чтобы расширять эти требования. Возможности женщин в области красоты безмерно расширились – вспомните об экспериментах Кардашьян по совершенствованию тела или молодых моделей, которым пластические хирурги дали совершенно новые лица. Но в других сферах наблюдается полный застой. Мы по-прежнему на удивление мало знаем, как работают гормональные противозачаточные средства и почему из принимающих их ста миллионов женщин многие чувствуют себя ужасно. Мы не «оптимизировали» свои зарплаты, систему ухода за детьми, политическое представительство. Мы даже не думаем, что в этих сферах возможно хотя бы равенство, не говоря уже о достижении совершенства. Мы максимизировали свою рыночную ценность. И все.

Каков же выход? Я считаю, нам нужно следовать путем киборга. Мы должны быть готовы к проявлению неверности и бунту. Киборг силен, потому что осознает потенциал собственной искусственности и без вопросов принимает его. «Машина – это мы, наши процессы, аспект нашего воплощения, – пишет Харауэй. – Мы можем отвечать за машины». Мечта киборга – «не обычный язык, а мощная и неверная гетероглоссия», такая форма речи, которая содержится в речи другого человека и целью которой является познание конфликта изнутри.

Если мы захотим, возможно все. Но чего мы хотим? Чего захотите вы – какие желания, какие формы неподчинения вас привлекают, – если вам удастся стать идеальной женщиной, почитаемой и любимой, доказательством эффективности системы, которая каждый день вас превозносит и унижает?

Если бы вы были девушкой и представляли свою жизнь такой, как она описана в книгах, то прошли бы путь от детской невинности к подростковой печали, а затем взрослой горечи – и в этот момент, если бы еще себя не убили, просто исчезли бы.

Истории, которые мы проживаем и о которых читаем, в определенной степени неразделимы. Но предположим, что здесь мы будем говорить только о книгах: и в них все великолепно. Для Лоры Инглз-Уайлдер [61] Лора Инглз Уайлдер – американская писательница, автор серии книг для детей «Маленький домик в прериях» о жизни семьи первопроходцев времен освоения Дикого Запада. и Энн Ширли [62] Энн Ширли – персонаж книг канадской писательницы Люси Мод Монтгомери. Впервые она появилась в романе «Энн из Зеленых крыш» 1908 года. жизнь – это приключение. Когда ты – девушка из книги, каждый день твоей жизни наполнен наслаждениями и радостями. А потом меняется либо мир, либо ты сама. Девушки-подростки в книгах всегда желанны и трагичны. Они подавлены своей двойственной судьбой: возьмите, к примеру, Эстер Гринвуд [63] Эстер Гринвуд – главная героиня романа Сильвии Плат «Под стеклянным колпаком». или персонажей, которые привлекли к подростковой литературе взрослых – героинь любовных треугольников и революции Китнисс Эвердин [64] Китнисс Эвердин – персонаж трилогии книг Сьюзен Коллинз «Голодные игры». , Беллу Свон из «Сумерек» [65] «Сумерки» – трилогия книг писательницы Стефани Майер, в которой рассказывается о любви обычной семнадцатилетней девушки Беллы Свон и вампира Эдварда Каллена. или ее эротического двойника Анастейшу Стил [66] Анастейша Стил – главная героиня эротической трилогии романов Э. Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого». . Во взрослой жизни все становится еще мрачнее. Любовь и деньги – или их отсутствие – вот что определяет жизнь женщины. Судьба обрушивается как молот. Эмма Бовари [67] Эмма Бовари – героиня романа Гюстава Флобера «Госпожа Бовари». отравилась мышьяком, Анна Каренина [68] Анна Каренина – героиня одноименного романа Льва Толстого. бросилась под поезд, Лила [69] «Моя гениальная подруга» – роман итальянской писательницы Элены Ферранте о дружбе Элены «Лены» Греко и Раффаэллы «Лилы» Черулло. исчезла в самом начале «Моей гениальной подруги», а Лена измотана так сильно, как мог бы чувствовать себя солдат, вернувшийся с войны. Серьезные и стойкие потомки Элизабет Беннет [70] Элизабет Беннет – героиня романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение». и других героинь книг, повествующих о браке, давным-давно исчезли из художественной литературы.

В реальности же мне нравятся испытания взрослой жизни, и я ни за что не вернулась бы в свое (замечательное) детство. Но литературные дети – это единственные персонажи, с которыми я ощущаю связь. Возможно, это объясняется тем, что я росла в пригороде Хьюстона в окружении друзей, каталась на велосипеде по дорожкам и волосы мои выгорали на солнце добела. Я до сих пор не поняла, что между мной и любимыми литературными героинями есть какая-то разница. Мы все увлекались уличным хоккеем и «Марио Карт», любили деревья, играли в «чай-чай-выручай». Мы все были одинаковыми. Мои родители были филиппино-канадскими иммигрантами, на кухне у нас стояла рисоварка, а когда они ссорились, то делали это на тагальском языке. Но по воскресеньям после церкви мы вместе шли в местное кафе. Они с легкостью находили общий язык – по крайней мере, на мой детский взгляд. И то же самое происходило в других семьях иммигрантов, дети которых учились в моей школе.