Коллектив авторов - Мама на нуле. Путеводитель по родительскому выгоранию [litres]

На моей внутренней карте больше нет выжженной солнцем прерии. Много оазисов, изредка кое-где идет дождь, но в целом – безоблачно. На зеленой травке гарцуют радужные пони. Мы с сыном и мужем разговариваем о настоящем и будущем, шутим, танцуем, гуляем. У каждого из нас интересная собственная жизнь. Каждый может поднять табличку «Стоп!» – и другие его услышат. Мы ездим в другие города и даже страны, планируем поездку в Диснейленд. Мы обычная семья с особенным ребенком. Скоро он пойдет в обычную школу. Я верю, что у него есть будущее.

Я думаю, что все сделала правильно, даже те ошибки, что я совершила, пошли в плюс. В определенный момент я начала передавать сына другим людям: няне, родителям, семье мужа. Я разрешила себе отдыхать и начать заниматься своей жизнью, своими проектами, книгой, статьями. Я вернулась к работе.

Было ли выгорание неизбежным? Ждет ли оно каждого родителя ребенка с трудным диагнозом? Я не знаю. Хочется верить, что нет, но, наверное, все же да. Вот только пройти этот этап можно с разной скоростью. Главное – верить, что в конце длинного тоннеля все же есть свет.

Сегодня моему сыну почти восемь лет, он идет в обычную школу, у него есть друзья. Он путает слова, окончания, падежи, но старается как можно точнее выражать свою мысль. Он любит общаться и задает вопросы. У него обычные интересы, которые переплетаются со специфическими идеями, вроде коллекционирования дорожных знаков. Он так же любит чипсы, как и любой другой ребенок, мечтает слетать в Париж. Мы спорим, танцуем, обижаемся и миримся, устраиваем водные битвы и запускаем воздушных змеев. Я больше не боюсь выходить с ним на улицу – мы научились создавать безопасную атмосферу: например, садимся под картой метро в поезде. Я сделала все возможное, чтобы он начал понимать правила, по которым живет этот мир. Если нужно, мы обсуждаем их по двадцать раз, преодолевая сопротивление.

И я уверена, что все было правильно.

Что помогло выстоять в тот, самый первый момент?

В тот момент, когда вы обходили всех лучших специалистов, какому вашему знанию о сыне это соответствовало?

Как и когда у вас начал развиваться «иммунитет» к досужим советам и высказываниям?

Что, возможно, говорили вы сами себе, когда слушали эти слова? О чем старались не забывать?

Как конкретно работает сейчас ваш иммунитет к непрошеному вмешательству?

Удается ли вам не осуждать людей, которые говорят «не то»?

По каким первым приметам вы поняли, что вашей жизни угрожает социальная изоляция?

Как, по каким небольшим признакам вы отличаете «других» людей, которые пробуют менять жизнь?

Вы просили о поддержке и передавали эстафетную палочку помощи. Каким вашим знаниям о том, как устроена жизнь, это соответствовало?

Как это указывает на то, что для вас в жизни ценно и важно?

Как вам удавалось противостоять чувству вины тогда?

Что вы не готовы были отдать на съедение этому прожорливому чувству?

Чем вы тогдашняя отличаетесь от вас сегодняшней?

За что себя тогдашнюю вы могли бы похвалить?

Какие новые качества появились у вас?

Что укрепилось и обрело силу?

Во что вы верили, когда все-таки пошли к третьему терапевту?

Как, в какой момент вы почувствовали первые «лучики» принятия ситуации?

На что это было похоже в самом начале?

Наверняка бывали такие моменты, когда вы оказывались неспособны принять ситуацию. Как вам удавалось это восстанавливать, обретать вновь эту способность?

Что бы вы хотели сказать тем родителям, которые находятся в самом начале пути принятия собственной жизненной ситуации?

Как, по каким признакам вы понимаете, что пора «надеть кислородную маску»?

Какие самые маленькие и простые действия в помощь себе есть в вашем арсенале?

Назовите, пожалуйста, самое неожиданное для вас самой умение, которое вы приобрели.

Скажите, чем из всего того, чему вы научились за эти годы, вы особенно довольны?

Как крепла и развивалась ваша уверенность в том, что у сына есть будущее?

Какие люди, ситуации, отношения в вашей жизни поддерживают и подкрепляют вашу уверенность?

У кого учитесь вы?

Кто учится у вас?

Что помогло выстоять в тот, самый первый момент?

То, что рядом были близкие люди, что было на кого опереться. Это и родные, которые поняли и приняли происходящее, и терапевт. Еще помогло то, что я дала себе время осознать, что это – всё тот же мой сын. Страшно, когда смотришь на ребенка и пытаешься понять, с учетом нового знания: он всё тот же или совсем другой? И отвечаешь: да, это мой сын!

В тот момент, когда вы обходили всех лучших специалистов, какому вашему знанию о сыне это соответствовало?

Я думала о нем как о ребенке, который достоин жить той же жизнью, что и остальные. Мне хотелось во что бы то ни стало доказать, что он будет частью общества. Я хотела, чтобы другие начали видеть в нем не затронутую болезнью часть.

Как и когда у вас начал развиваться «иммунитет» к досужим советам и высказываниям?

Довольно быстро. Сначала это была злость. Я злилась и спорила, иногда открыто, иногда в разговоре сама с собой. Но я пошла учиться на психфак, так появилась еще и научная база, я начала учиться отличать научно доказанное от профанации.

Что, возможно, говорили вы сами себе, когда слушали эти слова? О чем старались не забывать?

Я говорила себе, что каждый человек может ошибаться и не осознавать этого. И старалась не забывать о том, что в ребенке есть здоровая часть, и ее больше. Мне помогли логотерапевтические знания, чтобы сформулировать это для себя. И еще я старалась не забывать, что мать – я, что я могу (и даже в каком-то смысле должна) видеть то, чего не видят другие, чувствовать ребенка так, как не может почувствовать другой. Я осознавала, что на мне лежит ответственность за этого хрупкого человечка, я могу сделать так, чтобы его не сломали в тот период, когда он только-только начинает выходить из своего кокона.

А еще я давала право на ошибку самой себе. Я совершенно не идеальная мать, но я стараюсь любить так, чтобы, даже если кто-то причинит зло сыну, у него был человек, к которому он может прижаться и выплакаться, пожаловаться. Рядом с которым он может быть собой, какие бы особенности у него ни были.

Как конкретно работает сейчас ваш иммунитет к непрошеному вмешательству?

Вообще, я человек, склонный к самоизоляции. И я уверена, что это сказывается на ребенке, поэтому прорабатываю эту часть в себе. Иногда я избегаю общения с определенными людьми. С кем-то говорю жестко. Кому-то пытаюсь что-то объяснить, но чем дальше, тем все реже, если честно. В большинстве случаев уже нет эмоциональной реакции на разные советы. Говорю: «Спасибо за мнение, я его уважаю. До свиданья». И делаю свое дело. Осознание ответственности, вкупе с доверием к интуиции, здорово поддерживает иммунитет. И еще то, что я даю право своему ребенку быть собой, не пытаюсь за уши вытащить его во что бы то ни стало. Я поняла, что есть такой ресурс, как время, я могу дарить его сыну. Не торопить его, не заставлять перепрыгивать через ступеньки.