Альберт Эллис - Практика рационально-эмоциональной поведенческой терапии

В начале третьего сеанса она рассказала, что чтение главы про тревогу было полезным, но она испытывала некоторые трудности, когда пыталась избавиться от иррациональных убеждений, лежащих в основе ее тревоги. Используя процедуру образования цепочки умозаключений, я помог ей увидеть, что ее больше всего тревожило то, что она не сможет найти другого мужчину и останется одинокой. Я попросил ее предположить худшее — это типично для РЭПТ — и представить, что она одинока: какие при этом возникают чувства? Ее ответ был классическим: «О Боже; я не вынесу даже мысли о такой жизни!» Я оспорил ее убежденность в том, что ей в ее жизни, чтобы быть счастливой, нужен мужчина, и помог ей осознать, что у нее может быть достаточно счастья в жизни, если она будет одна, даже когда для нее предпочтительнее было бы быть замужем и иметь семью. Это вызвало обсуждение ее тревоги, то есть ее чувства, что она никуда не может пойти одна, потому что это стыдно.

Часто чувство стыда связано с чувством тревоги, и, допуская, что такое может быть и в случае миссис Хэйнс, я помог ей понять, что она говорила себе: «Если я пойду куда-либо одна, тогда другие люди увидят, что я одинока, и подумают, что я никчемный человек». Остаток сеанса мы посвятили рассмотрению данной ситуации в рамках формулы А — В—С при помощи форм самопомощи. Затем я предложил попробовать рационально-эмоциональное воображение в качестве мостика между изменением ее мысленной установки и проведением своей новой идеи в жизнь: «Я имею право появляться одной где угодно, и если другие люди будут смотреть на меня свысока, то я отказываюсь относиться так к самой себе». Миссис Хэйнс испытывала большие трудности в работе с рационально-эмоциональным воображением на этом сеансе и между третьим и четвертым сеансами.

В начале четвертого сеанса я предложил ей, чтобы вместо рационально-эмоциональною воображения она бы высказала сама себе свое новое убеждение с большой энергией. Она могла сделать это — и сделала, сначала громко вслух, а затем про себя, и почувствовала подъем настроения гораздо более существенный, чем после рационально-эмоционального воображения. Позвольте мне добавить, что после первого сеанса она не считала больше депрессию своей проблемой.

В конце четвертого сеанса мы договорились о задании, в котором она должна была появиться на людях одна дважды (один раз — на вечерних курсах и второй — на танцах), при этом энергично повторяя рациональное утверждение совладания, придуманное нами. Это явно было полезно для миссис Хэйнс, поскольку она сказала о том, что смогла пойти на оба мероприятия без неподобающей тревоги. Это был наш пятый сеанс, последний по нашему терапевтическому контракту, мы обсудили ее успехи, и она пожелала продлить его в будущем. Она сказала, что очень довольна своими результатами, и попросила продолжать сеансы с периодичностью раз в две недели, а не каждую неделю.

С пятого по десятый сеанс миссис Хэйнс сделала огромные успехи. Она была на нескольких свиданиях с мужчинами и смогла воспротивиться сексуальным предложениям двоих из них, что было для нее большим шагом, потому что раньше она не могла отказать мужчине, а период до замужества можно было бы назвать распущенным, каким он был не по ее собственному выбору, а из-за безысходности. Между пятым и десятым сеансами я посоветовал ей прочитать книги «Почему я считаю себя ничем без мужчины» (Why Do I Think I Am Nothing Without a Man, Russianoff, 1981) и «Как жить одной и наслаждаться этим» (Living Alone and Liking It, Shahan, 1981). Она также продолжала слушать записи своих сеансов, хотя я предложил прослушивать их не трижды, как она привыкла, а один раз, потому что мне хотелось, чтобы она полагалась на свои собственные ресурсы, а не на мои указания, пусть даже опосредованные записью. Она также продолжала выходить одна и использовать энергичное опровержение для улучшения результатов.

Когда я попытался продвинуть терапию от промежуточной к заключительной фазе, миссис Хэйнс заметно забеспокоилась. Она сказала, что чувствует, что стала зависимой от моей помощи, и ее тревожит, сможет ли она справиться со своими проблемами самостоятельно. Прежде всего я оспорил ее убеждение в том, что ей необходима моя помощь, а потом попросил ее рассмотреть перерыв в терапии в качестве эксперимента и предложил шестинедельный промежуток между 10-м и 11-м сеансами, подчеркивая, чтобы она больше обращалась к опровержениям, чем к библиотерапии. Я также посоветовал ей не обращаться к записям сеансов, чтобы мы могли провести чистый эксперимент, опровергающий ее вывод о том, что она не в состоянии справляться самостоятельно.

Эксперимент оказался удачным. Когда она пришла, она удивилась, как она вообще могла думать, что не справится сама, потому что она прекрасно справлялась в этот шестинедельный период. Я сказал, что доволен ее успехами, на что она ответила: «Это приятно Осознавать, но я была бы довольна своими результатами, даже если бы вы не были довольны. Мне не нужно ваше одобрение». Поставив так жестко меня на свое место в этом отношении, мы обсудили, нужны ли ей еще сеансы в будущем или нет, и наконец пришли к тому, что она придет через полгода. Я сказал, что она может связаться со мной, если захочет, в любое время в этом промежутке, при условии, что попробует использовать свои умения в течение двух недель, и позвонит мне, если будет не в состоянии справиться с какой-либо эмоциональной проблемой, которая может возникнуть за это время.

На повторном сеансе через полгода миссис Хэйнс показала, что она добилась новых терапевтических результатов и усилила свои прежние. Она продуктивно участвовала в общественной и волонтерской деятельности, встречалась время от времени с тремя мужчинами, с одним из которых у нее были сексуальные отношения по выбору, а не от безысходности. Отношения с мужем у нее были умеренно радушными, все шло к дружескому разводу. В своем усердии побудить ее справляться с проблемами самостоятельно я допустил ошибку, что завершил терапию и не помог ей предугадать будущие проблемы и представить, как она могла бы использовать новые методы для их решения. Хотя в свое время это было ошибкой, миссис Хэйнс смогла справиться со своими проблемами в период перерыва Кроме того, мне почти не пришлось помогать ей определять себе цели для достижения большего удовлетворения, потому что она могла это сделать сама

Я (А. Э.) начал свою карьеру в качестве консультанта по сексуальным, супружеским и семейным проблемам в начале 40-х годов. По результатам своего опыта как супружеского консультанта, я пришел к выводу, что в большинстве случаев нездоровые браки являются продуктом психологически нездоровых супругов, и чтобы по-настоящему помочь людям жить друг с другом счастливо, их прежде всего нужно научить жить в мире с самими собой. Этот вывод побудил меня приняться за интенсивное освоение психоанализа, поскольку я верил тогда, что психоанализ является предпочтительным видом терапии для подобного рода расстройств. Как уже упоминалось, в начале 50-х я все больше разочаровывался как в теоретической валидности, так и клинической эффективности психоаналитической терапии и начал более ясно осознавать, что расстройства у людей имеют идеологические корни. Опираясь на работы древних философов и стоиков (в частности, Марка Аврелия и Эпиктета), которые подчеркивали, что людей расстраивают не события, а их взгляды на эти события, я начал разрабатывать терапевтический подход, основанный на выделении философских детерминант в психологических нарушениях и развенчивании психоаналитической психодинамики. Я применял этот подход в различных терапевтических модальностях, включая и супружескую терапию.