Андрей Курпатов - Красная таблетка-2. Вся правда об успехе

Ну а если и в самом деле война? И не такая, как мы видели в черно-белом кино или фантастических блокбастерах, а принципиально новая – с психотронным оружием, например, или кибервойна, приводящая к полному уничтожению инфраструктуры.

Что в этом мире тогда будут представлять мои «сбережения»? Какими они вообще должны быть и в чём храниться? Что вообще в этом мире будет являться ценностью, которую можно было бы обменять на еду, воду, тепло и какую-никакую безопасность?

Или вот, например, какими знаниями в этом новом, изменившемся мире нужно будет обладать, чтобы представлять собой ценность на рынке труда?

Техническими? Что-то очень сомнительно. Нет, нам, конечно, показывают фантастические фильмы про суперхакеров, которые что-то там кодят и в войне с обезумевшим сверхсильным искусственным интеллектом даже его побеждают. Но понятно же, что это полная ерунда.

Вся суть сильного искусственного интеллекта в том и состоит, что он сам будет себя кодить – развивать, изменять, подстраивать под задачи, которые сам же, впрочем, себе и будет ставить. Соревноваться с ним на этом поприще будет абсолютно бессмысленно.

Производственные задачи, инженерные машины точно научатся решать лучше нас. Стоит приглядеться, например, к компании Adidas, чтобы представить в общих чертах, как это всё будет происходить.

В 2015 году Adidas открыла в немецком городе Ансбах полностью автоматизированную фабрику по производству кроссовок. На заводе Speed factory, который одиноко стоит посреди кукурузного поля, вы не найдете цеха, где люди что-то шьют, крепят к подошвам и т. д.

Любой рутинный человеческий труд могут выполнить роботы, и они это уже делают – качественнее, быстрее и в конечном итоге дешевле.

По этой же причине производство, кстати говоря, всё активнее переносится из Китая на предприятия, поскольку рабочие на этих заводах всё равно уже не нужны, так что дешёвая рабочая сила перестала быть китайским конкурентным преимуществом.

Скоро, кстати говоря, не нужны будут и проектировщики этой самой обуви и вообще чего бы то ни было, что человеку может понадобиться.

Так, в 2017 году та же компания Adidas демонстрировала в Берлине мини-заводик по производству фирменных свитеров из шерсти мериноса. Вы заходите в шоурум, с вас автоматически снимаются мерки, вы выбираете цвет, указываете желаемые характеристики фасона, и три вязальных станка берутся за дело. Свитер ваш!

Понятно, что скоро и в шоурумы можно будет не ходить, осуществляя замеры и выбор материала дистанционно. А принтеры, способные произвести любое изделие, которое может понадобиться вам в быту, будут, вероятно, находиться в подъездах жилых домов – ну, чтобы совсем никуда не нужно было ходить.

Когда кто-то начинает рассуждать о том, что искусственный интеллект не сможет создавать нечто креативное, он, во-первых, не знает, что искусственный интеллект это уже делает. А во-вторых, не переоценивайте человеческое восприятие: мы не нуждаемся в каком-то абстрактном «креативе», мы нуждаемся в том, что радует глаз.

А то, что будет радовать наш глаз, искусственный интеллект, воспитанный на «больших данных», будет знать лучше любого человека. Причём для каждого потребителя он будет способен произвести что-то уникальное, радующее именно его глаз.

Остаются ещё, вроде бы, какие-то хитрые специальности – типа медицинской, да? То есть врачи будут нужны? Врачи для генно-модифицированных людей? Ну так себе, конечно, идея. Попытка засчитана, но критики не выдерживает.

Если медицинские технологии достигнут того уровня развития, который мы сейчас ожидаем, то понятно, что функция врача-человека будет сведена к минимуму.

Медицинский компьютер IBM Watson, который уже и сейчас поражает своей диагностической эффективностью, будет способен на основе всех самых современных научных данных (я подчёркиваю, всех, а не только тех, что удерживаются в отдельной голове конкретного врача-человека) системно оценивать все возможные параметры организма.

Какая-нибудь ещё умная машина, созданная производителями диагностической техники, выучившаяся на Big Data (этим сейчас очень активно занимаются), сможет значительно лучше врача-человека выявлять любую патологию – хоть опухоли на снимках, хоть тромбы в сосудах. А потомок современного уже нам хирурга-робота Da Vinci легко и бесшовно, надо полагать, всё это и порежет, и подправит.

Наконец, фармацевтические гиганты создадут искусственный интеллект, который будет способен создавать индивидуальные молекулы для каждого пациента. Не лекарства общего пользования, как сейчас, а именно те химические молекулы, которые необходимы, чтобы решить конкретную проблему, возникшую в организме.

Какой врач-человек сможет с таким индустриальным монстром конкурировать? Так что даже если генной модификацией не всякую болезнь можно вылечить, то подлатать что-то в организме, что поломалось, врач-компьютер подлатает лучше любого врача-человека.

Психологи, может быть, понадобятся? Ну так они и сейчас уже не слишком работают по специальности – так, читают нотации клиентам. К сожалению, большинство клиентов уже и вникнуть-то толком не могут в сложные психологические конструкции, они даже поведение своё рефлексируют с трудом. Сейчас главный запрос у клиента на чёткие инструкции – что делать, как делать? А уж тут-то боты точно лучше справятся, на основе-то Big Data.

Так что роботы в будущем ожидаются, а вот работа для нас – нет.

Стоп, но если память такова, что я не могу бояться будущего, не имея соответствующего опыта в прошлом, то что я сейчас тут делаю, о чём пишу? Интересно, правда?

К сожалению, всё до тривиальности просто и никаких повреждений мозга у меня пока что нет. Просто в моём жизненном опыте есть история одной большой трансформации.

Моя жизнь началась в скромном, без излишеств мире, но в котором всё было стабильно и казалось невероятно надёжным, вечным, навсегда. А потом всё это «надежное» и «незыблемое» рухнуло (впрочем, это мы сейчас так говорим – «рухнуло», а тогда всё это как-то незаметно и плавно скатывалось куда-то непонятно куда).

Крушение СССР привело к тому, что мы все тогда вдруг оказались в другом мире, в другой реальности, где всё было по-другому – свободный рынок, частная собственность, выборы власти и полное отсутствие былой защищённости. Сильная была трансформация, нечего сказать. И пошатало тогда, подёргало, побило.

У меня этот опыт есть. В моей эпизодической памяти есть воспоминания – мирного благополучия, потом большого стресса, связанного с переменами, и достаточно долгий затем путь к возвращению утраченного когда-то благополучия в новое.