Дэвид Брукс - Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Например, некоторые ученики входят в класс без укорененного чувства уважения к учителю. Если такой ученик разозлится, то он может обругать учителя, унизить его и даже ударить или швырнуть в него стул. У других учеников укоренено уважение к учителю. Они просто знают – даже не думая об этом, – что следует относиться к нему с должным почтением; они знают, какое поведение допустимо в присутствии учителя, а какое нет. Такой ученик тоже может разозлиться или расстроиться, но он даст волю своим чувствам, только выйдя из класса. Ему никогда даже в голову не придет накричать на учителя, обругать его или швырнуть в него стул. Если кто-то из однокашников поведет себя подобным образом в его присутствии, то он испытает ужас и потрясение.

Откуда берется это врожденное уважение? Как получилось, что один только вид учителя уже запускает в мозге определенные параметры поведения? Ответ теряется в темных, бездонных глубинах реки подсознания. Но как бы то ни было, это знание появляется в результате какого-то жизненного опыта. Может быть, ребенок усвоил необходимость уважать авторитет родителей, а потом перенес это отношение на любую авторитетную фигуру в своем окружении. Может быть, он слышал рассказы о том, как надо относиться к учителю. Может быть, ребенок усвоил этические привычки и нормы, которые обуздывают некоторые формы поведения, считающиеся недопустимыми. Из множества этих влияний возникает определенный образец восприятия, определенный способ видения. Приучившись видеть учителя именно в таком ракурсе, ученик никогда даже не рассматривает возможности ударить учителя в лицо – разве только в разгоряченной фантазии, которая – как знает и сам ученик – никогда не станет явью.

Точно так же смотрят честные люди на чужую собственность, не испытывая искушения ее присвоить. Сложившаяся в их мозге картина восприятия делает невозможной кражу. Нормальный человек при взгляде на ружье не испытывает желания кого-нибудь пристрелить. Порядочный мужчина приучен смотреть на девушку, не испытывая желания ее изнасиловать. Нормальные люди «видят» истину так, что у них не возникает искушения солгать.

Такая модель обучения видению говорит о том, что не существует какого-то одного ключевого момента, принципиально необходимого для формирования характера. Характер формируется постепенно, в результате взаимодействия миллионов незначительных влияний. Такая модель подчеркивает важность влияния общества на формирование характера. Очень трудно научиться самообладанию и самоконтролю в одиночку (если вы живете среди толстяков, то вам будет трудно оставаться в их окружении единственным худощавым человеком) {190} 190 Clive Thompson, «Аге Your Friends Making You Fat?», New York Times, September 13, 2009. . Эта модель, кроме того, подчеркивает важность постоянного повторения действий, снова и снова запускающих фундаментальные механизмы работы мозга. Выработка мелких привычек и обучение соответствующему этикету усиливает склонность к позитивному взгляду на мир. Хорошее поведение укрепляет возникшие сети. Аристотель был прав, когда говорил: «Мы обретаем добродетели, осуществив их в своих поступках». Члены Организации анонимных алкоголиков выражаются более лапидарно: «Притворяйся непьющим, пока не бросишь пить». Тимоти Уилсон из Виргинского университета излагает ту же мысль научным языком {191} 191 Timothy D. Wilson, Strangers to Ourselves: Discovering the Adaptive Unconscious (Cambridge, MA: Belknap Press, 2002), 212. :

Один из самых наглядных уроков социальной психологии заключается в том, что изменения в поведении часто предшествуют изменениям в отношениях и чувствах.

После того взрыва эмоций на Эрику несколько недель смотрели в школе с некоторой опаской. Но прошли месяцы, и все вернулось на круги своя. Жизнь в «Академии» подчинялась тысячам мелких правил. Не начинай есть, пока все не займут в столовой свои места. Прежде чем приступить к еде, положи на колени салфетку. Всегда вставай, когда в помещение входит учитель. Никогда не жуй резинку, когда ты в школьной форме, даже если уже идешь домой: «Ученики „Академии “так себя не ведут!»

Тысячи этих маленьких правил стали второй натурой Эрики, как и почти всех учеников «Академии». Эрика заметила, что у нее изменилась дикция, особенно когда она обращалась к незнакомцам. Улучшилась и осанка – появилась почти военная выправка.

Эти маленькие повседневные требования так или иначе воспитывали самодисциплину. Все они требовали отказа от немедленного получения удовольствия, известной доли самообладания. Но сама Эрика не думала об этом. Правила были обычной, неотъемлемой частью жизни таких же студентов, как и она сама. Но они обладали всепроникающим эффектом, изменившим ее поведение в школе, потом дома и, наконец, на теннисном корте.

Еще в первый год в «Академии», когда она не была так одержима теннисом, Эрика выработала свой способ внутреннего настроя перед каждой игрой. Она использовала метод, который можно было бы назвать «доктриной непрямого самоконтроля». Она манипулировала мелочами, чтобы включить правильные реакции на важные вызовы.

Сидя на скамейке перед началом игры, она представляла себе голоса пилотов, готовящихся к взлету (ей приходилось слышать такие переговоры в кино). Эрике нравилось нарочитое спокойствие членов экипажа, общавшихся по переговорному устройству. Это упражнение придавало нужное направление мыслям Эрики. Потом у нее выработалось множество мелких ритуалов, повторявшихся от игры к игре. Бутылочку с водой надо ставить строго в одно и то же место у сетки. Чехол ракетки следует положить под стул определенной стороной вверх. Всегда надевать одни и те же напульсники. Переходя через корт, обязательно перешагивать через линии разметки, не наступая на них. Каждый раз мысленно проводить носком теннисной туфли воображаемую линию, с которой надо сделать подачу. Всегда надо думать, что выиграешь пять подач подряд. Если ты не уверена, что сделаешь это, притворись, что уверена. Если тело долго привыкает к какой-то установке, то в конце концов к ней привыкнет и голова.

На корте тоже действовали выработанные Эрикой правила. Во всей Вселенной для Эрики существовали только два места – на корте и вне корта. Вне корта можно было думать о прошлом и будущем. На корте можно думать только о настоящем. Готовясь к подаче, Эрика думала только о трех вещах – как закрутить мяч, какой точкой ракетки ударить и как послать его с максимальной скоростью. Если она ловила себя на каких-то других мыслях, то останавливалась, несколько раз стукала мячом о землю, а потом повторяла попытку.

Эрика не позволяла себе думать о сопернице. Эрика не позволяла себе слышать, что кричат с трибун. Она должна думать только о том, как мяч отлетает от ее ракетки, все остальное в мире было абсолютно неважно. Ее собственная личность отступала на второй план, так же как талант, эго и собственная значимость. На первом плане оставалась только задача.