Леонид Кроль - Эмоциональный интеллект лидера [litres]

Из них уходит постоянное стремление «себя поставить». Когда мы конфликтуем открыто, мы больше не держим в уме необходимость поддерживать статус. Рабочий вопрос не становится поводом кого-то унизить или возвыситься самому.

Когда чувства не «залипают», это гигиенично.

Когда мы – функции и не пользуемся чувствами, мы воспринимаем свое положение на работе исключительно через иерархию, статус.

А это ужасно тревожное восприятие. Кто кого? Кто выше? Кто ниже? Кто круче?

На самом деле у каждого из нас намного больше мест и характеристик, чем «верх» и «низ». Мы можем находиться в разных положениях относительно друг друга.

С чувствами устанавливать границы мы можем надежнее и безопаснее, а сам процесс делается менее тревожным и конкурентным.

Мы дифференцируем не только «опасность» и «пользу» от конкретного человека, но и такие ранее необязательные параметры, как общительность, скорость мышления, доброжелательность, склонность прийти на помощь, свою необъяснимую симпатию к нему.

Мы лучше устраиваемся в своих границах и впускаем туда людей теперь по своему желанию, а если не желаем, спокойно храним границы от посягательств. Мы чувствуем себя в большей безопасности и не испытываем необходимости тратить энергию на защиту.

Это сформированная путем общей эволюции настройка гармонии, гармоничного сожительства человеческих особей на разном расстоянии. Уметь регулировать близость, сближаться, удаляться, сталкиваться – бесценно. Об этом мы подробнее поговорим в главе о доверии.

Когда-то человек принимал решения без контроля сознания, сразу после получения импульса. Так как наша жизнь сильно изменилась, импульсивность стала нередко восприниматься чем-то вроде недостатка. «Не принимайте решения на эмоциях» – общее место, с которым, казалось бы, не поспоришь.

Как все общие места, оно уязвимо. Иногда принимать решения можно и нужно именно на эмоциях. Или, по крайней мере, учитывать их, как важнейший фактор.

«Прислушайся к себе» – другое общее место, которое противоречит первому, а по сути означает то же самое.

Наши импульсы берутся не с потолка. Они сигнализируют о важных вещах. Мы почувствовали смутную опасность, еще не зная почему, – и отпрыгнули. Если бы начали анализировать и рационализировать, то попали бы под грузовик, который решил проехать на красный.

Так бывает и на работе. Инвестиции, переговоры, рабочие обсуждения, выбор формулировок, принятие решений в условиях неопределенности – все это более эффективно, если мы учитываем наши досознательные, нерациональные импульсы. Иногда задним числом приходит и рациональное понимание, но если бы мы его дожидались, то опоздали бы. Время на анализ и необходимые данные для него доступны не всегда. Об этом мы более подробно поговорим в главе об интуиции.

Обычно рациональное мышление противопоставляют образному (способности мыслить картинками, звуками, запахами), да еще и называют его «логическим», хотя логика здесь вообще ни при чем.

Но это ложное противопоставление. И логика, и рациональность неполны, сухи без образного мышления, они попросту хуже работают без него.

Это как алгебра и геометрия. Одно и то же понятие можно записать как алгебраическое выражение и представить как картинку. Часто картинка нагляднее.

Образное мышление короче и быстрее. Метафорой можно четче и полнее ухватить суть, чем долго и скучно описывая ее линейным рациональным способом.

Неправда, что есть люди, неспособные мыслить образами. Это общее свойство людей. Правда, если его не использовать, оно ослабевает. Его стоит реанимировать и развить. Как это сделать – об этом поговорим ниже.

Они как боковое зрение. Представьте, что вы играете в квест и должны найти ключ к ситуации. Вы видите комнату, и ключ может быть в чем угодно – в любых данных. Важен ли цвет стен? Висящие на гвоздиках плащи? А может быть, в мебели есть потайной ящик? Рациональные механизмы, которые выделяют главное, не помогут, – только свободное беспорядочное ассоциирование, которое основано именно на чувствах.

В жизни таких ситуаций очень много.

Пример

Игорь:

Когда мне врут, я чувствую какую-то вибрацию. Причем я не всегда слушаюсь этого чувства. Это непостижимо, но каждый раз я сомневаюсь в себе, ведь никаких оснований для недоверия нет. Но потом оказывается, что я прав. Недавно я решил пересилить себя и сказал человеку: «Слушай-ка, все на самом деле не так, и ты знаешь, и я знаю». Он потом всем рассказывал, что я дьявол и читаю мысли. Подкопаться было невозможно.

Мы уже говорили о них в предыдущей главе. А здесь добавим: многие моментальные состояния основаны на чувствах, эмоциях, которые приходят часто и в определенные моменты.

Если я испытываю чувство и знаю его, я могу делать вместе с ним именно то, что эффективно сейчас.

Каждый из нас харизматичен в какие-то моменты. Но харизматиком мы все же называем человека, который таковым бывает часто.

Это всегда человек страстный, его ведут эмоции (да-да, не он ими управляет, а они его ведут, причем в правильном направлении).

Австрийский психолог Виктор Франкл приводил пример: молодой человек очень долго добивался девушки, наконец она согласилась и пообещала отдаться ему через две недели. И вот в назначенный день и час он так дико волновался и так был занят подавлением своего волнения, что у него ничего не получилось.

В отличие от этого молодого человека, харизматик чувствовал бы, что волнение может ему помешать, и попытался бы его использовать; не подавить, а превратить в топливо.

То есть когда чувствам мешаешь и кажется, что они неуместны, это и приводит к таким ситуациям, которые отнимают силы. А внутренняя цельность, сочетание противоречий помогают накапливать энергию эмоций. Так и получается харизма.

Эмоции сильнее информации, сильнее преимуществ. Они позволяют «становиться другого качества» – влиять на людей напрямую.

Мы доказали, что чувства необходимы, и перечислили, для чего они нужны и чем могут быть полезны. Теперь поговорим о том, как правильно с ними обращаться.

В некоторых чувствах люди признаются себе охотно. Например, гнев считается признаком сильного человека. Это не очень одобряемое чувство, но, по крайней мере, человеку не так трудно признать его в себе.