Леонард Млодинов - Эластичность. Гибкое мышление в эпоху перемен

Чтобы понять, как это устроено, рассмотрим, как муравьи приспосабливают метод поиска пищи, когда физические границы доступных им территорий сжимаются или расширяются. Поскольку начальства у муравьев нет, нет и центрального плана. И все же, если поместить муравьев на площадку размером десять на десять футов, а затем внезапно расширить ее вдвое во все стороны, муравьи усвоят эти сведения и изменят последовательность охвата территории, чтобы действеннее исследовать бо́льшую площадь. Хотя ни один отдельный муравей не понимает, что поменялось, как группа они распознают перемену и откликаются на нее. То, что выглядит как осознанное поведение на групповом уровне, есть не более чем простой алгоритм на уровне отдельного насекомого: каждый муравей улавливает антеннами соприкосновение с другими муравьями и, применяя неизменную формулу, корректирует маршрут своего исследования в соответствии с частотой таких столкновений.

Пример этот простой, но вместе с тем такое же безнадзорное мышление позволяет муравьям как коллективу достигать многих успехов настоящего разума. Муравьи-легионеры совершают охотничьи вылазки силами аж до 200 000 рабочих особей [89] Hasan Guclu, “Collective Intelligence in Ant Colonies”, The Fountain 48 (октябрь-декабрь 2004 г.). . Рабочие муравьи-ткачи, формируя себе гнезда, создают цепочки из собственных тел, что позволяет им преодолевать широкие бреши между листьями и стягивать их края вместе. Муравьи-листорезы срезают листву с растений, чтобы растить себе грибы. Аризонские муравьи-жнецы отправляют фуражиров искать еду, но если идет дождь и повреждено гнездо, фуражиры меняют ремесло, чтобы помогать наводить порядок. Все это достигается без всякого «начальствующего» муравья, управляющего вниманием группы, ее соображениями, планированием или действием.

В целом колонии общественных насекомых выказывают такой сплоченный коллективный ум, что некоторым ученым нравится считать, будто организм – это вся колония целиком, а не отдельная особь. Это применимо даже к их воспроизводству, говорит стэнфордская исследовательница Дебора Гордон. «Муравьи никогда не плодят муравьев – колонии плодят колонии», – замечает она [90] Deborah Gordon, “The Emergent Genius of Ant Colonies”, TED Talk, февраль 2003 г., http://www.ted.com/talks/deborah_gordon_digs_ants. .

Процесс выглядит так: каждый год в один и тот же день – никто не знает, как колонии дается этот финт со временем, – каждая колония отправляет своих крылатых самцов и королев-девственниц на место спаривания, где они совокупляются. Затем все самцы умирают, а королевы разлетаются по новым местам. Там каждая сбрасывает крылья, выкапывает ямку, откладывает яйца и основывает новую колонию. Так воспроизводится исходная колония. Та просуществует со своей королевой от пятнадцати до двадцати лет. Каждый год королева будет откладывать яйца и тем пополнять колонию, используя все ту же сперму – от первого соития (большинство потомства – бескрылые рабочие, неспособные к воспроизводству, однако некоторые – новые королевы и самцы, существующие исключительно для того, чтобы оплодотворять королев).

Если вдуматься, способ существования сообществ насекомых нам совершенно чужд. У наших корпораций иерархическая структура, во главе которой стоит отдельный человек или небольшая группа людей – они и руководят деятельностью тех, кто им подчинен, а те, в свою очередь, возможно, управляют теми, кто еще ниже по служебной лестнице. Страна или компания, где никто не стоит у руля, для нас едва ли мыслимы. Такое положение дел мы называем анархией. Но муравьиная королева, в отличие от людских монархов, не имеет власти и не принуждает других муравьев выполнять какие бы ни то ни было действия. Никакой управляющий муравей не распоряжается поведением никаких других муравьев. Так устроены муравьиные колонии: до полумиллиона особей прекрасно обходится без всякого управления.

Эволюционная цель всех организмов – понимать окружающую среду и откликаться на ее воздействия достаточно эффективно, чтобы выжить и оставить потомство. Но отдельные особи в муравьиной колонии не собирают данные и не формируют единого представления о мире или о задачах, которые им необходимо решать. Они принимают лишь простые решения, основанные на том, что осязают в своем непосредственном окружении. Муравьи понятия не имеют ни о возможностях и угрозах вокруг себя, ни о целях и бедах колонии, никаких указаний, что делать, не получают. Представления о среде и ее трудностях зашифрованы в колонии как целом. Бесчисленные взаимодействия между особями, подчиняющимися простым заранее запрограммированным правилам, приводят к решениям и поведению колонии как целого, что и позволяет ей процветать.

Это классический пример переработки информации в режиме «снизу вверх» – в противовес тому, как это происходит в организациях и запрограммированных компьютерах, «сверху вниз». Как я уже говорил, наш мозг задействует оба режима. При переработке данных сверху вниз нашим рассуждением управляют исполнительные структуры мозга, а переработку «снизу вверх» производит безнадзорное эластичное мышление.

Нейроны – «муравьи» человеческого мозга, порождающие эмергентное явление, которое мы именуем человеческим разумом. Но нейронов у нас 86 миллиардов, что почти в двести тысяч раз больше, чем муравьев в обычной колонии. К тому же, в отличие от муравьев, общающихся с одним-двумя муравьями за раз, любой наш нейрон связан с тысячами других через структуры под названием аксоны и дендриты.

Из-за такой невероятной сложности организации нейроны у нас в мозге входят в состав нескольких разноуровневых систем. С поверхности мозг представляется единой массой бугров и складок, но на самом деле в нем множество специализированных отделов и подотделов. Соседствующие нейроны объединены в структуры, наделенные теми или иными конкретными функциями, а сами эти структуры образуют структуры покрупнее, и так далее – наподобие матрешки.

На самом верхнем уровне внешний слой нервной ткани мозга называется корой. Она делится на правое и левое полушарие расселиной, а сами полушария разделены на четыре доли. В том и другом полушариях передняя доля – лобная – собирает данные для производства мыслей и действий. Как и у остальных долей, у лобной есть подотделы. В частности, там находится префронтальная кора – один из ключевых персонажей этой книги.

Префронтальная кора есть только у млекопитающих – это ключевая структура, благодаря которой мы в своих откликах на внешнюю среду способны выходить за пределы автоматизмов, какие производит запрограммированное поведение [91] Есть похожие структуры и в мозге птиц. – Примеч. автора. . Играя роль руководителя в мозге, префронтальная кора управляет нашими мыслями и принятием решений, распознавая предметы, ориентируя наше внимание и распределяя задачи, выполняемые другими областями мозга: в этой роли обычно выступает директор любой компании.