Хеннинг Бекк - Ошибаться полезно [Почему несовершенство мозга является нашим преимуществом] [litres]

Можно было бы подумать, что математика тесно связана со способностью человека к речи. Ведь без языка в числах нет никакого смысла. Мозг может иметь дело лишь с теми вещами, которые можно назвать. Именно поэтому амазонские индейцы не могут сложить 12 и 34. Однако речь и математика практически никак не связаны друг с другом в мозге.

Представьте себе, что вы читаете следующее предложение: «Существуют недискретные пространства, взаимосвязанные составные части которых могут быть сведены к одной точке». Звучит вроде бы понятно и логично. А вот другое предложение: «После Ватикана Монако является самым маленьким государством в мире». Тоже все правильно. Вообще-то оба предложения достаточно сложны: они содержат в себе отношения различных вещей, а также абстракции. В обоих случаях языковые средства играют важную роль. И все же второе предложение обрабатывается мозгом в области, которая отвечает за речь, а вот первое – нет (во всяком случае, если вы профессиональный математик). Если же вы не разбираетесь в высшей математике, то оба предложения обрабатываются в речевых центрах. Но математики задействуют в первом случае область мозга, которая отвечает за понимание чисел, даже если в этом сложном предложении числа вообще отсутствуют. В то же время у математиков менее активно работают области мозга, отвечающие за распознавание лиц. Возможно, именно поэтому бытует мнение о представителях этой профессии как о нелюдимых чудаках, которые что-то там вычисляют, сидя в одиночестве у себя в комнате. Я рискну усомниться в этом и воздать должное математикам с точки зрения нейробиологии. Математическое мышление служит первоклассным доказательством того, что мы – это нечто большее, чем биологические счетные машины (несмотря на то что на работе нас пытаются порой низвести до этого уровня). На самом деле мы являемся их полной противоположностью.

Слабость мозга, проявляющаяся при сложных подсчетах и работе с большими числами, оказывается его сильной стороной. Благодаря ей мы не являемся пленниками чисел, а способны их интерпретировать. Математики ведь мыслят не цифрами, а закономерностями и образами, соотношениями и пространствами. При исследованиях на томографе заметно, что у них активируются области мозга, отвечающие за обработку визуальных образов и распознавание закономерностей. Ведь числа как таковые не представляют для него интереса. Ему значительно интереснее их взаимосвязи и динамика действий с ними.

Примерно то же самое происходит в шахматах. Куда смотрят профессиональные шахматисты, глядя на шахматную доску? Вы можете подумать, что на фигуры, потому что им надо их двигать. На фигуры они, естественно, тоже смотрят, особенно на те, которые будут задействованы во время ближайших ходов. Но значительно большее внимание профессионалы уделяют свободному месту между фигурами. Ведь мы можем создавать новые модели действий только за счет умелого использования свободного места.

Точно так же мы конструируем свой мир, и здесь не играет роли, кем мы работаем: математиками, шахматистами или водителями-дальнобойщиками. Главное – понять взаимосвязи между его различными аспектами. Именно для этого мозг оснащен наилучшим образом, хотя и задействует при выполнении данной задачи области, отвечающие за счет и простые математические действия. Таким образом, понимание маленьких чисел является врожденным качеством (как и понимание времени и пространства), где бы вы ни родились, – на берегах Амазонки или в Сан-Франциско. Но только благодаря образованию мы получаем возможность использовать эти примитивные инструменты для абстрактного мышления. В ходе эволюции у нашего мозга не развилось умение диагонализировать матрицы. Но это и не нужно, потому что для таких целей можно использовать базовые математические области мозга. Этот феномен специалисты называют преадаптацией, подразумевая под ним альтернативное использование способностей. Мы занимаемся этим постоянно. Если вы, к примеру, овладели огнем, то можете использовать его, чтобы сварить суп, а можете и создать двигатель внутреннего сгорания для спортивного автомобиля мощностью 310 лошадиных сил. Точно так же области мозга, воспринимающие и обрабатывающие числа, могут создавать и применять абстрактные математические построения, формулы и концепции.

Все это имеет лишь весьма опосредованное отношение к числам. Ведь мы мыслим не цифрами, а закономерностями и образами. Во всяком случае, об этом свидетельствуют эксперименты, в ходе которых при обработке математических выражений математики используют не речевые, а числовые центры мозга, и чем абстрактнее их мышление, тем в большей степени к этому процессу привлекаются зоны, отвечающие за зрительные образы. Неправ был философ Людвиг Витгенштейн, когда говорил: «Границы речи означают границы моего мира». Ведь там, где заканчивается речь, начинается мир мозга. Мы не просто биологические автоматы, обрабатывающие числа, символы и буквы. Они приобретают ценность и эмоциональное значение лишь тогда, когда мы на их основе создаем визуальные образы.

И это касается не только математики, а практически любых форм человеческого мышления. Интерес у мозга просыпается лишь тогда, когда он поднимается из низин мира чисел и символов и создает на их основе истории. Даже у меня в данный момент, когда я пишу эту книгу, в голове не столько буквы и слова, сколько образ, красная нить повествования, послание, которое я хочу до вас донести. Точно так же и вам совершенно неинтересны буквы и цифры в этой книге, но они способны породить в вашей голове идею о том, что мозг обязан делать ошибки при работе с числами и знаками, приобретая взамен свободу мыслить абстрактно. Мне доставляет удовольствие писать текст, содержащий эту идею. А вот вычитывать его и вносить корректорские правки – нет (привет моему трудолюбивому корректору). Я с огромным уважением отношусь к его орфографическим знаниям, для которых мозг, в общем-то, тоже не предназначен.

А ведь написание книги само по себе представляет собой стратегическую ошибку. Мы же знаем: одна картинка может рассказать больше, чем тысяча слов. Таким образом, полуторачасовой фильм, состоящий из 24 кадров в секунду, расскажет больше, чем 129 600 слов. И если у кого-то возникла идея изложить содержание этой книги в виде научно-популярного фильма, то достаточно будет 45 минут, чтобы перевести в изображения все 60 тысяч слов, из которых она состоит. Если книги по прежнему продаются, то только потому, что мозгу интересны не тексты как таковые, а создаваемые на их основе визуальные образы. Возможно, именно поэтому вы не заметили орфографическую ошибку в предыдущем предложении. Да это и неважно. Ведь главное то, какие мысли родились у вас в голове в ходе чтения.