Джозеф Кэмпбелл - Сила мифа [litres]

КЭМПБЕЛЛ: В том же ритуале майя название игры в переводе означает «стать достойным, чтобы быть принесенным в жертву как бог».

МОЙЕРС: Как вы думаете, это правда, что тот, кто теряет свою жизнь, на самом деле выигрывает?

КЭМПБЕЛЛ: Это то, о чем говорит Иисус.

МОЙЕРС: А вы верите, что это так.

КЭМПБЕЛЛ: Да, я верю, если вы отдаете свою жизнь во имя чего-то. Хроники XVII века, написанные миссионерами-иезуитами, проповедовавшими в Восточной Канаде, рассказывают о молодом воине из племени ирокезов, который был захвачен вражеским племенем. Его должны были замучить до смерти. У северо-восточных индейцев был такой обычай – пытать своих пленных. Ни один мускул не должен был дрогнуть у него во время пытки. Это было последним испытанием его мужественности. Когда молодой ирокез узнал, что будет подвергнут этой ужасной пытке, он, к величайшему удивлению иезуитов, пришел в восторг, как если бы он готовился отпраздновать собственную свадьбу. Он украсил себя и громко пел. Его мучители относились к нему так, словно они были добрыми хозяевами, а он – их почетным гостем. И он, и они играли свои роли с полным осознанием того, что его ждет. Французские иезуиты были шокированы происходящим и считали все это диким фарсом, называя мучителей жестокими тварями. Но нет! Эти люди на самом деле были жрецами, приносившими в жертву молодого воина. Это акт жертвоприношения, в котором воин-ирокез может быть отождествлен с Иисусом, распятым на кресте. Французские священники сами ежедневно совершают мессу, повторяя крестную казнь Христа.

Подобная сцена описывается в апокрифах христианства, например в «Деяниях Иоанна».

Действие разворачивается непосредственно перед распятием. Это одно из самых мощных мест в христианской литературе. В Евангелии от Матфея, Марка, Луки и Иоанна упоминается только то, что после Тайной вечери Иисус и его ученики поют псалмы перед тем, как расстаться. Но в «Деяниях Иоанна» момент пения описан подробно. Перед тем как пойти в сад после окончания Тайной вечери, Иисус обращается к своим спутникам со словами: «Давайте танцевать!» И все они берутся за руки, встают в круг и кружатся вокруг Иисуса, а он поет: «Слава тебе, Господи!» На что все присутствовавшие отвечают «Аминь!»

«Слава тебе, Слово!»

И снова: «Аминь».

«Хочу быть спасенным и спасти хочу».

«Аминь».

«Хочу быть освобожденным и освободить хочу».

«Аминь».

«Хочу быть уязвленным и уязвить хочу».

«Аминь».

«Пожрать хочу и хочу быть пожранным».

«Аминь».

«Послушать хочу и хочу быть услышанным».

«Аминь».

«Будучи Сам весь разумом, хочу, чтобы Меня уразумели».

«Аминь».

«Омытым быть хочу и омыть хочу».

«Аминь».

«Благодать руководит хором, Я хочу играть на флейте, пляшите все».

«Аминь».

«Плакать хочу, плачьте все».

«Аминь».

И когда танец заканчивается, он выходит в сад, где его берут под стражу, чтобы потом распять.

Когда вы идете на свою смерть таким образом, как бог в этом мифе, вы идете к своей вечной жизни. Так о чем же тогда тут грустить? Пусть этот момент будет великолепным, каким он и является. Давайте отпразднуем его.

МОЙЕРС: Бог смерти также и бог танца.

КЭМПБЕЛЛ: Бог смерти – это и бог секса.

МОЙЕРС: Что вы имеете в виду?

КЭМПБЕЛЛ: Удивительно, но каждый раз, погружаясь в мифы, обнаруживаешь, что все эти боги смерти отвечают и за продолжение жизни. В гаитянской традиции вуду миром мертвых правит бог Геде, который одновременно является и богом секса. Египетский бог Осирис – судья и правитель в царстве мертвых – считается еще и богом возрождения. Это основная тема: что умерло, то рождается вновь, чтобы была жизнь, нужна смерть.

Эта же идея лежит и в основе охоты за головами в Юго-Восточной Азии, особенно в Индонезии. Охота за головами – священный акт, священное убийство. Прежде чем юноше разрешат жениться и стать отцом, он должен совершить свое первое убийство. Ибо, если нет смерти, нет рождения. Дело в том, что каждое предыдущее поколение должно умереть, чтобы уступить место следующему. Как только у вас рождается ребенок, это означает, что скоро настанет ваш черед умирать. Ребенок – это новая жизнь, и теперь ваша обязанность – защищать эту жизнь.

МОЙЕРС: Ваше время пришло.

КЭМПБЕЛЛ: Вот почему существует такая глубокая психологическая связь между зачатием и умиранием.

МОЙЕРС: И есть ли связь между тем, что вы говорите, и тем фактом, что каждый родитель готов отдать свою жизнь за своего ребенка?

КЭМПБЕЛЛ: У Шопенгауэра есть замечательное эссе, в котором он задается вопросом о том, как один человек может настолько сопереживать страданиям другого, что готов, не задумываясь, пожертвовать собственной жизнью ради другого? Как так получается, что инстинкт самосохранения, который является основной движущей силой нашего существования, вдруг перестает работать? Четыре или пять лет назад на Гавайях произошло нечто необычное, которое очень хорошо иллюстрирует эту проблему. Там есть место под названием Пали, где пришедшие с севера сухие тропические ветра пассаты с невероятной силой проносятся через горный хребет. Людям нравится забираться на гору, чтобы порывы ветра трепали их волосы или чтобы совершить самоубийство, прямо как те, кто прыгает с моста Золотые Ворота в Сан-Франциско.

Однажды двое полицейских ехали по дороге в Пали и увидели молодого человека. Он стоял за отбойником и готовился спрыгнуть вниз. Они остановились, и один из офицеров успел поймать молодого человека как раз в тот момент, когда тот уже прыгнул, потянув полицейского за собой. Но второй полицейский сумел вытащить их обоих.

Можете ли вы представить, что испытывал тот парень, который практически жертвовал своей жизнью ради незнакомого юноши? Все остальное внезапно потеряло смысл: семья, работа, даже собственная жизнь – все его желания и надежды, которые он питал, мгновенно исчезли. Он был на волоске от смерти.

Позже корреспондент спросил его: «Почему ты не отпустил его? Ты же чуть не погиб». Он ответил так: «Я не мог. Если бы я отпустил его, то не простил бы себя всю свою жизнь». Как же так?

Ответ Шопенгауэра заключается в том, что такой психологический кризис – прорыв к метафизическому пониманию того, что и вы, и другой человек составляете одно целое, представляете собой две стороны одной жизни, что видимое различие между вами является результатом нашего восприятия формы в условиях пространственно-временного поля. Наша истинная реальность заключается в единении с жизнью. Это метафизическая истина, понимание которой может внезапно прийти в условиях кризиса, потому что, по словам Шопенгауэра, это правда нашей жизни.

Герой – это тот, кто отдает свою физическую жизнь во имя торжества этой истины. Возлюбить ближнего своего означает принять этот факт. Но независимо от того, любите ли вы своего ближнего или нет, может настать такой момент, когда осознание этой истины заставит вас рискнуть собственной жизнью.