Павел Симонов - Метод К.С. Станиславского и физиология эмоций

Этот рефлекс имеет огромное биологическое значение на определенных этапах фило- и онтогенеза. Благодаря ему, стая обращается в бегство, как только одно из многочисленных животных почувствует опасность. В подобном случае всякое сопоставление поведения других особей с признаками опасности, воспринимаемыми самим животным, способно только задержать реакцию, помешать спасению от врага. Сильное возбуждение обстановке структуры подражательного рефлекса нередко до такой степени тормозит действие всех других раздражителей, что животные, спасаясь от одной опасности, устремляются навстречу еще более неотвратимой. Способность животных повторять действия других особей является одной из важных форм приобретения индивидуального опыта. Она достигает высокой степени развития у обезьян (Л.Б. Козаровицкий, 1956 и др.). Имитационные рефлексы сохраняют свое значение и у человека, особенно в раннем детстве. Как известно, врожденная способность подражанию лежит в основе первичного овладения словом. Эта слухо-фонационная подражательность связана, по мнению Н.А. Рожанского (1957), со стриарным отделом головного мозга. Мы склонны предполагать, что торможение активных реакций гипнотизируемого, связанных с его личным жизненным опытом, с его индивидуальными оценками происходящего, ведет к оживлению древних механизмов подражательного поведения. Отсюда известная каждому психоневрологу эффективность массовых внушений.

Постепенно торможение посторонних для «бодрствующего пункта» раздражителей все более углубляется, а гипнотическое состояние приобретает выраженную инертность. И все же здоровый человек сохраняет контроль над своим поведением. Торможение «отступает» , как только приказ гипнотизера войдет в конфликт с критическим отношением испытуемого, иным словами, как только раздражитель окажется достаточно сильным, чтобы преодолеть тормозный барьер. Итак, возникновение гипнотического состояния у человека состоит из двух основных компонентов: угасательного торможения двигательных условных рефлексов, приобретенных в личном опыте (потому что произвольны, активны только двигательные реакции) и формирования бодрствующего пункта раппорта. Угашение достигается гипнотизером при помощи речевых сигналов, через вторую сигнальную систему действительности. Именно это угасательное торможение является первичным источником тормозного состояния в головном мозгу, которое в дальнейшем приобретает генерализованный характер. «Функциональный стержень» бодрствующего пункта, по всей вероятности, составляют врожденные механизмы подражательного рефлекса. Возбуждение зоны раппорта, непрерывно поддерживаемое сигналами гипнотизера ( «Вы слышите только мой голос», «Я обращаюсь к вам», «Вы хорошо слышите меня и понимаете все, что я вам говорю и т. д.), в свою очередь, сопряжено тормозит другие церебральные структуры. В результате бодрствующий пункт раппорта приобретает господствующее положение в центральной нервной системе, приобретает характер «гипнотической доминанты» . Можно себе представить и другую последовательность явлений, ведущих к повышенной внушаемости, когда в самом начале возникает пункт сильнейшего возбуждения, окруженный сопряженным торможением. Так, страстная речь оратора вызывает у слушателей эмоциональное возбуждение, индуктивно тормозящее и наличные впечатления и результаты прошлого опыта. Постепенно человек отменяет (угашает) свои прошлые оценки событий и явлений; перестает критически относиться к словам оратора, принимает его оценки, его точку зрения. И опять-таки подавление собственной активности ведет к стимуляции механизмов подражательного поведения, к готовности следовать за оратором. Необходимо подчеркнуть, что мы говорим об элементах внушения, т. е. навязывания суждений без логического доказательства их справедливости. Внушить — не значит доказать с помощью аргументов, адресованных к разуму. В большинстве случаев внушение как раз направлено на преодоление логических доказательств, оно апеллирует к чувствам человека, а не к его уму.

Мы могли убедиться, что гипнотическое внушение способно оказать сильнейшее влияние на эмоционально-вегетативную сферу человека. Более того, можно было заметить определенные черты сходства между гипнозом и состоянием сценического переживания, о чем подробнее речь пойдет несколько ниже. Но имеет ли гипноз практическое значение для творческого процесса перевоплощения в сценический образ? Мы полагаем, что нет.

Допустим, что режиссер перед спектаклем загипнотизировал актеров, внушил им соответствующие представления о них самих, о партнерах, о сценических объектах и выпустил на сцену. Представляем, какой бы это был ужасный, антихудожественный спектакль, если бы он вообще мог состояться. Во-первых, загипнотизированные актеры оказались бы совершенно беспомощными без подсказок режиссера, без постоянного контакта (раппорта) с ним. Ведь в гипнозе, по меткому выражению одного невролога, «исполнительными аппаратами обладает испытуемый, а программа действий переносится в мозг гипнотизера» . Во-вторых, мы уже говорили, что контроль за своим поведением обнаруживается у загипнотизированного только в крайних случаях конфликта с приказами гипнотизера. Разве этого достаточно для актера, находящегося на сцене, для человека, который должен постоянно контролировать свои действия, видеть их как бы со стороны, вносить исправления в создаваемый сценический образ? Сказанного достаточно, чтобы отвергнуть гипнотическое внушение как возможный путь воздействия на непроизвольно-эмоциональную сферу артиста. Но науке известен еще один путь — так называемое самовнушение, своеобразный автогипноз. Посмотрим, как далеко ушли физиология и медицина в разработке этого метода. Каждого, кто знакомился с вопросом о самовнушении, не могла не поразить бедность, скудность, примитивность приемов, которыми располагает этот метод. Даже такой выдающийся психоневролог, каким был В.М. Бехтерев, ограничился рекомендацией больным произносить перед сном или в момент пробуждения те или иные словесные формулы: «Мое состояние улучшается», «Я не чувствую потребности в алкоголе» и т. д. Метод самовнушения еще меньше, чем обычный гипноз, способен реализовать важнейший принцип, сформулированный А. Форелем: «Внушение тем более сильно, чем более оно являете, скрытым» (т. е. косвенным, а не прямым). Мы знаем, что для повышения эффективности влияния речевых сигналов на эмоционально-вегетативные реакции необходима их конкретизация, частичное деабстрагирование, которое происходит под влиянием торможения. Откуда может возникнуть торможение при самовнушении? Мы знаем, что для заметного возрастания силы речевых сигналов необходимо, чтобы эти сигналы адресовались пункту господствующего возбуждения в центральной нервной системе, к зоне раппорта. Какие нервные импульсы сформируют зону раппорта в случае самовнушения? Существующие методики самовнушения фактически не обеспечивают ни одного из двух основных условий произвольного воздействия на непроизвольные реакции: создание господствующего очага возбуждения и изоляцию этого очага тормозным барьером. Однако существует метод, блестяще преодолевший все слабые стороны самовнушения, метод, который, кроме того, дает возможность в высшей степени гибкого сочетания непроизвольности с контролем своим поведением, что, как мы только что убедились, совершенно недостижимо для гипнотического внушения. Речь идет о методе физических действий.