Мария-Луиза Франц - Архетипическое измерение психики

В сказках нет такой вещи, как запретная комната, которая никогда бы не открывалась [172] Cf. В-P, vol. 1, рр. 21, 399, 410; vol. 3, рр. 97, 108; vol. 4, р. 239. , и в такой комнате всегда содержится tremendum numinosum [173] Это может быть чем-то ужасным, как в «Синей Бороде»; или неискупленной фигурой анимуса или анимы; или животным помощником, как в исландской сказке «Принц Кольцо и собака Снати-Снати»; или чем-то божественным, как в «Ребенке Марии», где это Троица. , В дохристианских религиях этот фактор по-прежнему содержался в религиозных рамках, поскольку в большинстве культов существовало святилище, в которое не могли войти миряне, кроме как после определенных посвящений. Именно там разворачивалась важнейшая религиозная тайна.

Связанная с ограничениями личности запретная комната, например, в сновидениях [174] См., например, сон женщины в L. Hoesli, «lugendtraume als Kiinder eines aussergewohnlichen Schicksals» (Dreams of Youth as Harbingers of an Extraordinary Destiny), in Archiv fur Neurologie und Psychiatrie , vol. 72 (1/2), p. 3953, и параллели, выявленные там. , представляет собой «оболочку» комплекса, который полностью расщеплен и поэтому совершенно несовместим с преобладающим набором сознательных идей. Это содержание, которое вызывает панику, и также очарование. Но в этой сказке образ отражает, как один архетип инкапсулирован по отношению к сфере остальных архетипов. В этот момент, теперь, связь с чем-то вне повествования становится незаменимой, поскольку такое явление нельзя объяснить без ссылки на конкретный набор коллективных сознательных идей. То есть, предположительно, в запретной комнате содержится, как во сне человека, архетипическое содержание, которое несовместимо с преобладающим сознанием и, следовательно, не может функционировать как «орган души». В результате оно становится энергетически заряженным и, таким образом отталкивается другим психическим содержимым и изолируется в особом положении. Здесь именно образ темной матери явно подавлен в таком инкапсулированном и в то же время высокозаряженном особом положении в бессознательном. В конце концов, даже в соответствии с самой сказкой, на женщине проклятие, и это проклятие, должно быть, было наложено на нее в какой-то момент кем-то; то есть в предыдущей драме, на которую намекалось, и которая привела к текущей ситуации. И в самом деле, есть нечто вроде фатальной истории для каждого индивидуального архетипа, истории, связанной с человеческим развитием сознания. Теперь эта история изображает изолированное и неискупленное состояние темной матери в прошлом, которая, очевидно, не может функционировать в живой целостности психики.

Несоответствие того, что увидела девушка в комнате, ясно подтверждается ее немедленным отвращением; и после того, как она отказалась признать ее поступок, ее бросили во тьму и страдания в лесу [175] О смысловом значении леса см. Jung, Alchemical Studies , cw 13, paras. 24Iff., pp. 194ff. , и даже дальше, в состояние полной дезориентации и одиночества. Похоже, что это было наказание за ее ложь, но в итоге мы узнаем, что признание ее поступка имело бы гораздо худшие последствия, поскольку в этом случае черная женщина «превратила бы ее в прах и пепел». Поэтому, что бы ни делала девушка, она была бы заражена измученным состоянием черной женщины, и ее ложь оказалась относительно «правильной» и хорошей. Мы могли бы спросить, что бы случилось, если бы девушка не открыла сотую комнату [176] Сто, как упомянуто выше, является, как и десять, числом полноты; почти завершенные три года — четыре года в варианте Гессиана; это отражает дилемму между тремя и четырьмя. . Возможно, она получила бы хорошую зарплату и могла бы вернуться в свою деревню, подходящую для вступления в брак. Но тогда она бы упустила свою сущностную судьбу стать королевой страны, то есть в сфере коллективного сознания никакая трансформация не имела бы места.

Сильную и бессмысленную ярость черной женщины по отношению к поступку девочки поначалу понять трудно, и поскольку здесь мы имеем дело с центральным мотивом, это требует некоторого усиления. В представленной версии девушка не видит ничего пугающего; она только чувствует, что ее хозяйка нуждается в искуплении. Но вариации раскрывают здесь еще один аспект [177] См. В-P, vol. 1, рр. 13–15; другие варианты, не особенно уместные здесь: двенадцать проклятых стариков, двенадцать проклятых мужчин, проклятый человек в серой мантии — другими словами, анимусы; а также христианские мотивы, такие как Мария, омывающая ноги младенца Христа, Святая Троица и т. д. . Там девочка видит клетку с тремя змеями в ней, зеленого гуся или зеленую жабу, женщину-рыбу, и иные пугающие видения: ведьму, кивающего скелета или госпожу Марию Проклятую, которая в тринадцатой комнате раскачивается на сверкающих качелях [178] Harzmdrchen oder Sagen und Marchen aus dem Oberharz (Fairy Tales from the Harz Region or Sagas and Fairy Tales from the Upper Harz Region) (Stade, 1862), pp. 176ff. . Другими словами, девушка мельком видит животное-недочеловека или ужасающий аспект ее хозяйки, об этой стороне которой до сих пор она ничего не знала. Особенно информативным в отношении ярости женщины является версия, опубликованная Августом Еу, «Зеленая Дева», в которой девушка видит зеленую девушку, наполовину рыбу, наполовину человека, в следующем окружении: вокруг нее двенадцать гномов, окаменевших до колен, сидят на корточках на маленьких ступеньках [179] Зеленая девушка замужем за золотым оленем, и она не закрывает девочку в маленькой комнате, а ставит ее на золотой трон. . Эта «дева» затем давит героиню словами «Как ты можешь смотреть на меня в моих страданиях?» Это явно недочеловеческий и страдающий аспект, ее беспомощность и злая сторона, которую фигура хочет спрятать, и все же именно эта самая сторона делает ее зависимой от человеческой помощи. Амбивалентная позиция черной женщины по отношению к героине напоминает нам отношение Яхве к Иову, в том, как Яхве, вступая в конфликт сам с собою, страдая от собственной тени, Сатаны, играет с человеком в жестокую игру, для того, чтобы преобразовать себя путем размышления и, наконец, даже воплотиться в человеке посредством этого процесса [180] Из-за недостатка места я вынуждена здесь предполагать знание замечаний Юнга в «Ответе Иову», в Psychology and Religion , cw 11, рр. 355–470. . Подобно Иову, эта девушка имеет требования, предъявляемые к ней, и одновременно преследуется явно превосходящей фигурой, и это ее знание о беспомощности и страданиях этой фигуры подвергает ее опасности [181] Что девушка, также как Иов, становится замкнутой и молчаливой, см. ниже. .

Девочку отводят в лес, где она живет без пищи и питья — в глубинах бессознательного в ее аспекте природы, чистой, и без связи с человеческими формами жизни [182] Как такое содержание коллективного бессознательного может быть втянуто в бессознательное, непонятно. Для нас было бы более точным говорить о качественно разных сферах внутри самого бессознательного. Лес, например, представляет собой чисто естественный аспект. Cf. С.G. Jung, cw 13, paras. 241ff., pp. 194ff. . Как животное, она живет в пещере, — материнский символ, вытекающий из еще более глубокого, более архаичного уровня бессознательного [183] О пещере, как материнском символе, см. С.G. Jung, Symbols of Transformation , cw 5, para. 182, рр. 12f.; para. 313, pp. 213f. , что-то вроде самых низких глубин психики, где страдание настолько велико, что по этой причине страдание больше не может достигать ее [184] Это можно сравнить с жизнью Пестрой Шкурки (Allerleirauh) на дереве, покрытом шкурами животных, до того момента, когда король находит ее. .