Мария-Луиза Франц - Архетипическое измерение психики

Никлаус фон Флюэ родился 21 марта 1417 года во «Флюэли», холмистой местности недалеко от Заксельна, в кантоне Унтервальден. Он был сыном уважаемого местного фермера, Генриха фон Флюэ, и его жены, Эммы Руберты. В XV столетии католическая церковь находилась в состоянии упадка и разложения, была насквозь коррумпирована и раздираема внутренними разногласиями, и именно это обстоятельство привело к тому, что многие верующие стали исповедовать внутренний подход к религии. Политическая ситуация в Швейцарии в то время также была трудной, так как старейшие кантоны в результате пагубного обычая молодых людей уходить из дома и присоединяться к зарубежным армиям (так называемый Reislaufen , швейцарские наёмные войска), были полностью истощены и находились на грани исчезновения. Хотя сам Святой Никлаус и не был вовлечён в такого рода деятельность, мы без сомнения обнаружим его имя в списках нескольких групп, которые отправились в мародёрские экспедиции.

И хотя он даже достиг звания капитана, считается, что он всегда пытался предотвратить ненужную резню и бессмысленные разрушения. В 1447 году, когда ему было 30 лет, он женился на Доротее Висс, которая со временем родила ему десять детей. С 1459 по 1462 гг. он занимал должность судьи и был членом правящего совета Унтервальдена. Как судья он часто становился свидетелем несправедливости и взяточничества. Это вызывало у него глубокое чувство гнева, а также отвращение ко всем мирским делам. Однажды во время судебного заседания у него было видение огня, вырывающегося изо рта несправедливого судьи.

Когда ему исполнилось 45 лет, он стал страдать от сильной депрессии, сопровождавшейся раздражением по отношению к семье и страстным желанием посвятить себя своему внутреннему религиозному призванию. Его друг Хайни ам Грунд, местный священник в Кринсе, порекомендовал ему регулярную молитвенную практику, однако этого не принесло ему облегчения. В конце концов, когда ему было 50 лет, Клаус (как его называли) сумел убедить свою жену, чтобы она позволила ему покинуть дом, и он отправился в неизведанный мир как нищенствующий монах.

Однако несколько происшествий, включая ужасающее видение, которое посетило его, когда он приблизился к швейцарской границе, заставили его вернуться домой. С помощью друзей и родственников он построил клетушку отшельника примерно в двухсот пятидесяти ярдах от своего дома в глубоком тенистом ущелье. Там он провёл остаток своих дней. Он не принимал никакой пищи кроме святого причастия. У него было множество видений, и постепенно он приобрёл такую известность в качестве духовного целителя и советчика, что очень часто по соседству с его отшельнической кельей возможности поговорить с ним дожидалось целых шесть сотен человек.

В возрасте шестидесяти четырёх лет Клаус оказался вовлечён в известные политические события, которые ознаменовались Станским соглашением 22 декабря 1487 [10] В тексте присутствует опечатка. Станское соглашение было в 1481 году, когда в Швейцарии начался раздор между городами (Люцерн, Цюрих и Берн) и сельскими кантонами (Ури, Швиц, Унтервальден, Гларус и Цуг), когда Конфедерация была на грани развала (прим. пер.). . Конфликт между исконными, более демократичными и сельскими кантонами с одной стороны и новыми кантонами, которые управлялись по более аристократическому принципу, достиг критической точки. Гражданская война казалось неизбежной. В этой ситуации священник из Кринса, Хайни ам Грунд, ехал всю ночь напролёт, чтобы добраться до приюта отшельника в Заксельне и попросить Никлауса обратиться к враждующим партиям. Клаус не покинул свою келью, однако отправил послание о том, что партии должны придти к взаимопониманию. Он убеждал их в необходимости сохранить мир, принять два новых городских кантона без чрезмерного расширения их территории и урегулировать конфликт путём переговоров. Авторитет Клауса был так велик, что обе партии покорно подчинились, хотя и не без недовольства, и это положило конец их спору. Если бы дело дошло до вооружённого конфликта, то скорее всего Австрия и Франция начали бы интервенцию, и Швейцария бы навсегда исчезла с карты. Всё это отнюдь не легенда, а непреложный исторический факт.

Послание, которое отправил Клаус, не содержало ничего выдающегося. В определённом смысле это послание было всего лишь выражение здравого смысла, и схожим образом его мог бы сформулировать любой старый мудрый крестьянин. К таким экстраординарным результатам привёл благоговейный трепет, который все испытывали по отношению к Клаусу. Позже его часто привлекали в качестве советника по политическим вопросам аристократы и дипломаты, и таким образом он достиг того положения, к которому стремился Конфуций в Китае и которого не смог достигнуть из-за неблагоприятных обстоятельств, — он мог, будучи мудрецом, оказывать политическое влияние.

Это подводит нас к более сложному вопросу: что на самом деле лежит в основе того экстраординарного эффекта, который Никлаус фон Флюэ оказывал на окружающих его людей? С моей точки зрения мы можем больше узнать об этом, исследуя следующее значимое видение, которое было у святого:

В видении перед братом Клаусом появился человек, выглядящий как пилигрим. В руках у него был посох, на нём был надет плащ и шляпа с полями, сдвинутая назад на манер того, как обычно носят странники. Где-то в глубине души Клаус знал, что этот человек пришёл с востока или откуда очень издалека. Хотя пилигрим не сказал ему этого, Клаус знал, что тот пришёл оттуда, «где солнце встаёт в летнюю пору». Он остановился перед Клаусом, распевая «Аллилуйя!» Когда он начал петь, его голос стал отдаваться эхом, и показалось, что всё между небом и землёй присоединилось к его песне. И Клаус услышал «три совершенных слова, исходящих из одного источника, которые отличались от всех остальных», которые затем снова возвращались на место, как будто подвешенные на пружине. Когда Клаус услышал эти три совершенных слова, ни одного из которых не было связано с другими, они без сомнения поразили его как единое слово. Когда пилигрим закончил свою песню, он попросил милостыни у Клауса. У брата Клауса внезапно оказался пенни в руке, и он кинул его в шляпу пилигрима. «И мужчина [брат Клаус?] так никогда и не осознал, что это было настолько ценное благодеяние бросить дар в его шляпу».

Клаус спросил, откуда пришёл странник и кто он такой, а путешественник ответил только «Я пришёл оттуда», и явно не собирался говорить ничего более. Клаус стоял перед ним и смотрел на него. Затем пилигрим преобразился. На нём больше не было плаща и шляпы, но только серо-голубая жилетка. Это был приятный, недурно выглядящий мужчина, и Клаус смотрел на него с радостью и сильным желанием. Коричневатый оттенок его лица придавал ему благородный вид, глаза его были черны как магнит, а части его тела были экстраординарной красоты. Хотя он был одет, Клаус мог видеть его конечности. Насколько пристально Клаус смотрел на него, настолько пристально и странник смотрел в ответ. В этот момент случилось чудо: гора Пилатус [11] Пилатус — горный массив в швейцарских Альпах и его главная вершина. По легенде название горы происходит от имени Понтия Пилата, потому что на склоне горы будто бы находилась его могила (прим. перев.). схлопнулась до уровня земли и стала абсолютно плоской; земля разверзлась; Клаус подумал, что он может видеть грехи всего мира. Огромная толпа людей появилась перед ним, а позади них возникла истина, однако все люди повернулись к ней спиной. В их сердцах Клаус увидел величайшую хворь, опухоль размером с два кулака. Этой хворью было самомнение, которому люди были так подвержены, что оказались неспособны выдерживать взгляд человека (истины), «не более чем люди могут выдержать пламя». В великом смятении, страхе и стыде они бегали туда и сюда и в итоге сбежали; «но истина осталась там».