Мария-Луиза Франц - Космогонические мифы

В книге ван дер Леу «Религия в сущности и проявлении» вы найдете еще один аспект этого. Ван дер Леу собрал огромное количество материала, чтобы показать, что у мертвого, согласно верованиям многих разных народов, меняется характер. Это означает, что отец, тетя, мать, любой умерший член семьи, после смерти не остается дядей Джоном или тетей Мэри и не бродит призраком в этом образе, но медленно изменяет характер, становясь все более сверхъестественной и более мощной фигурой. Некоторые постепенно становятся злыми демонами, а другие становятся добрыми nunima, духами-защитниками. Они все более и более теряют свои индивидуальные характеристики и становятся более общими и мощными факторы. Таким образом, образ умерших предков смешивается, как можно ясно видеть из материала, собранного ван дер Леу, с архетипом. Мы бы сказали, на нашем языке, что покойный отец медленно становится чем-то вроде архетипа отца в психической системы оставшегося в живых сына. Связь с конкретным г-ном Смитом или Джонсоном затухает, вместе с этим затухает и память о его конкретной личности. Вместо этого сын чувствует, что защищающий архетип отца, или отрицательный архетип отца, находится за его спиной.

У некоторых философов-неоплатоников была сходная идея. Они говорили, что после смерти остаются души людей, которые соединяются с numina, то есть с божественными существами. Апулей, например, следуя Плутарху, сказал, что люди, которые следили за своей психикой, воспитывали себя и следили за своим психическим состоянием в течение жизни с помощью медитации и религиозных практик, после смерти получат особенно мощный numen и будут существовать в качестве такового. Это та же идея сочетания того, что мы назвали бы архетипическими фигурами и душами предков.

Это может также иметь и физиологическую основу. Вопрос о том, как модели поведения наследуются в животном мире (а наши в этом отношении, естественно, вряд ли различаются) по-прежнему очень велик, но кажется, что каким-то образом это связано с генами. Конрад Лоренц сумел провести в этом отношении очень значимый опыт. Он нашел два вида уток, которые находились достаточно далеко друг от друга, чтобы показывать определенно различные модели поведения, например, разные виды ухаживания в брачном танце, но все же достаточно близкие для скрещивания. Он скрестил два эти вида, и оказалось, что результат скрещивания не только физически был помесью характеристик обеих видов, но и брачный танец его был смешанным! Селезень одного из видов утки дважды опускал голову в воду и четыре раза покачивал хвостом, а другой делал это по три раза. Селезень-метис объединил эти два паттерна. Кажется, что модели поведения как целое не передаются по наследству через один ген, но элементы его рекомбинируют у новой личности в новой форме, например, в другом типе брачного танца. Мы могли бы поэтому сказать, что если эксперимент Лоренца сможет доказать свою истинность в более широком смысле (одного эксперимента, естественно, недостаточно, чтобы решить все вопросы), это будет означать, что наши архетипические модели поведения тоже состоят из разных фрагментов поведения предков, которые вновь соединяются в новой модели поведения. И в этих психических паттернах был бы также действующий элемент наследования и преемственности, который бы еще более оправдывал важное значение этих перечней предков. Это как если бы эти примитивные генеалогии были интуитивным пониманием законов такой преемственности.

Если для нас сейчас является загадкой, как элементы модели поведения связаны с генами, мы все еще застряли на той же проблеме, что и Демокрит, а именно: как образы, симулякры, связаны с атомами? Эта связь все еще является для нас большой проблемой. Вы видите теперь, почему я ввела таким странным образом божественные числа и буквы алфавита. Основными элементами психических процессов будут цифры, буквы алфавита, симулякры Демокрита, или то, что мы называем архетипическими представлениями, с одной стороны, и проблема физического наследования, с другой. Они идут параллельно, но мы еще не знаем точно, как они связаны. Но, разумеется, важность этих родословных и цепочек богов имеет отношение к большому значению связанности с основными инстинктами, а не уходу от них благодаря новым мутациям в нашей душевной жизни.

Есть еще один элемент, о котором я хочу кратко упомянуть. В гавайской и японской космогониях, о которых я рассказывала, и скалы, и острова были созданы в определенный момент. Определенные боги, появившиеся после длинного перечня других богов, были идентичны с определенными островами архипелага. Естественно, что в странах, где местность представляет собой скопление островов, это очевидный способ проекции архетипов. Но его можно найти и у народов, земля которых не представляет собой островной структуры: в таких случаях в определенный момент эволюции богами стали горы, реки, или другими особые географические точки. Таким образом, мы можем сказать, что общим знаменателем является особая географическая точка, будь то одинокое старое дерево, или холм, или горы, или скала, или остров. Частности, соответственно, зависит от страны, из которой люди родом.

На такие особые географические точки опускается Бог, когда он проявляется, спускаясь из небесного тумана. Он становится идентичным с определенными географическими особенностями, и поэтому во многих системах первобытной религии и мысли есть настоящая психическая география. Обычно вы можете увидеть вблизи такого племени значительную гору: это место для отношений с Богом, то есть место, где великие люди получают свои сны, свои откровения, куда знахари уходят поститься и откуда они возвращаются, вступив в контакт. И у нас в религии также есть горы Синай и Фавор. Обычно существует также место, куда проецируется темный Бог, или Бог зла: это может быть темная расщелина, темный ручей, пропасть, или кратер вулкана — все, что может быть подходящим местом, куда можно проецировать сверхъестественную, темную, злую сущность, место, где не ходят по ночам, и так далее. Некоторые места наводят на такие мысли. Если некто планирует совершить убийство, фантазия о его осуществлении может настичь убийцу лучше всего, когда он приходит к некоему темном месте в лесу. Юнг, например, всегда ссылался на убийство эрцгерцога Иоганна, который был убит в темном ручье, а убийца ехал за ним, зная с самого утра, что во время этой поездки он собирается убить его. Когда он вошел в этот темный проход, то воскликнул: «Эта свинья не должна больше жить», и заколол его сзади. Это было место, которое катализировало его решение совершить убийство. Интересны также данные криминалистики: в определенных темных местах вновь и вновь совершались изнасилования и убийства, в определенных местах в лесах вблизи городов. Действительно, чувствуется, как будто злые духи заманивают туда людей, и что человек, уже находящийся на грани совершения преступления, катализирует свое намерение в таком месте.