Мария-Луиза Франц - Космогонические мифы

Во многих крестьянских общинах все еще верят, что мертвые ходят по земле, и благоволят к некоторым людям, которые обладают вторым зрением: они могут видеть мертвых и говорить с ними — и посещают их. Я жила в своем доме не более двух недель, когда крестьянка, живущая по соседству, пришла ко мне и с очень озабоченным выражением лица прочитала мне долгую проповедь о том, что души умерших живут и блуждают вокруг, и что нужно относиться к ним достойно, тогда они смогут защитить дом и предотвратить его поджог или грабеж и т. д. Она, очевидно, предполагала, что я была городской рационалисткой и что она должна познакомить меня с местными обычаями. Когда я заверила ее, что я так или иначе на сто процентов убеждена в этом, она посмотрела на меня пораженно и явно немного разочарованно, потому что пропал весь смысл ее проповеди, а потом я поняла, что она сама сомневалась в том, что говорила мне, и через некоторое время почувствовала довольно приятное спокойствие. Примерно через полгода она умерла, неожиданно, после операции. У нее был аппендицит, и после него что-то пошло не так. Ёе беспокойство было также предчувствием смерти, и поэтому она с такой страстью пыталась убедить меня, или скорее себя, что души предков живы и бродят по лесу. Она была очень рада, когда я заверила ее, что мне не составляет абсолютно никакого труда верить в то, что она мне рассказала. Итак, вы видите, насколько, даже в нашем обществе, это верование по-прежнему живо, если у людей есть достаточно уверенности, чтобы сказать вам об этом, потому что они не всегда откровенны на эту тему.

Мотив генеалогий прошлого — богов и предков — имеет, по моему убеждению, еще один вывод, который не противоречит тому, о чем я писала ранее, а, скорее, поддерживает. В своей статье «Синхронистичность: акаузальный принцип подключения», Юнг говорит о факторе, который он называет абсолютным знанием. То, о чем я буду говорить сейчас, проникает на практически не изведанную территорию, поэтому, пожалуйста, примите это как есть: это одна из пограничных областей нашего знания, где мы в большей или меньшей степени по-прежнему нащупываем путь в темноте.

Как вы знаете, когда происходят синхронистические явления, нельзя не прийти к заключению, что где-то «все известно», все, что внешне кажется совпадающим случайно, но совпадения эти являются значимыми. Если, к примеру, вы используете И-Цзин, это выглядит как если бы «оно», структура бессознательного, знало о фактах, которые еще даже не произошли. Большинство методов дивинации основаны на этом, и если принять гипотезу, что значимые совпадения есть форма, в которой проявляет себя архетип, то мы должны предположить, что с этим архетипом связана определенная освещенная область или полусознательное. В главе, в которой Юнг говорит о предшественниках его идеи синхронистичности, он цитирует знаменитого Агриппу Неттесгеймского, который говорит о том, что с помощью оракулов, экстаза и явления пророчества человек может предсказывать будущее. Юнг далее говорит в «Структуре и динамике психэ»:

Агриппа, таким образом, предполагает наличие врожденного «знания» или «восприятия» в живых организмах, идея, которая повторяется и в наши дни у Ганса Дриша. Нравится нам это или нет, мы оказываемся в этом затруднительном положении, как только начинаем серьезно задуматься о телеологических процессах в биологии или исследовать компенсаторную функцию бессознательного, не говоря уже о попытке объяснить явление синхронистичности. Конечные причины, как их ни крути, постулируют предвидение какого-то рода.

Проще говоря, можно сказать, что всякий раз, когда у процесса есть конечный аспект, когда он движется к цели, постулируется, что эта цель известна заранее, по крайней мере смутно. Таким образом, каждое окончательное объяснение факторов предполагает существование какого-то предвидения.

Конечно, это не знание, которое может быть связано с эго, и, следовательно, не сознательное знание, каким мы его знаем, а, скорее, самостоятельно существующее «бессознательное» знание, которое я бы предпочел называть «абсолютным знанием». [Вот этот важный момент, к которому я подвожу.] Это не познание, но, как прекрасно назвал это Лейбниц, «восприятие», которое состоит — а если быть более осторожными, то кажется, что состоит — из образов, из бессубъектных «симулякров». Эти постулированные образы предположительно то же самое, что и мои архетипы, которые могут быть показаны как формальные факторы в спонтанных произведениях фантазии. Если выразиться современным языком, микрокосм, который содержит «образы всего творения», будет коллективным бессознательным.

Итак, для первобытного человека сохранение своей связи с родовыми элементами значимо в том числе и потому, что это единственный путь, которым он может достичь этого абсолютного знания коллективного бессознательного. Если отрезать себя от инстинктивной основы вашей личности, вы также отрежете себя от всякой возможности этого «абсолютного знания», что означает, что ваши возможности познания реальности сводится к тому, что вы знаете благодаря эго своей личности. Вы лишаете себя связи с этим абсолютным знанием и всех возможностей предвидения будущего, знанием где-то в бессознательном, что произойдет и как это будет происходить.

Сейчас, особенно для первобытных людей, которые вынуждены жить в условиях, когда непредвиденные события случаются постоянно, и которые очень открыты по отношению к природе, предсказательное знание, нащупывание абсолютного знания, имеет важное значение. Нельзя знать разумом, когда идешь по носорожьей тропе, что через десять минут носорог встретит тебя. Это невозможно при помощи любого сознательного расчета, но можно узнать это через абсолютное знание, потому что это будет синхронистичным со всей совокупностью твоей жизни. Можно даже знать, вставая утром, что сегодня у вас будет встреча с носорогом: «оно» знает это, вы же не можете знать этого!

Поэтому, выявление источника абсолютного знания, собранного в коллективном бессознательном, имеет жизненно важное значение для первобытного человека, и мы можем сказать, что точно такое же жизненно важное значение оно имеет и для нас. Мы тоже постоянно попадаем в ситуации, когда нашего рационального взвешивания фактов недостаточно. Мы по-прежнему подвергаемся огромному количеству неожиданных событий, и если у нас есть методы и возможности задействования так называемого абсолютного знания коллективного бессознательного в нас, мы, естественно, находимся в гораздо лучшем положении, чем тогда, когда мы теряем эти знания. Поэтому я считаю, что это потрясающее выделение родовой непрерывности, которое делают столь многие религиозные и мифологические системы, также частично оправдано необходимостью сохранения связи с абсолютным знанием бессознательного.