Леон Шерток - Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда

Хотя представители Нансийской школы не понимали истинной природы предметного отношения, они придавали значение некоторым психологическим факторам и заменили старое понятие «воображение» понятием «внушение». Правда, определяя это понятие в психофизиологических терминах, они недооценивали скрытые за внушением аффективные элементы. Таким образом, Нансийская школа деперсонализировала отношение врача и пациента.

Сальпетриерская школа, придававшая первостепенное значение в гипнозе физическим объектам, пошла еще дальше по пути деперсонализации психотерапевтического отношения. Ученики Шарко отстаивали примат физических факторов порой в карикатурных формах: например, ряд феноменов, которые Бернгейм приписывал внушению, они пытались объяснить действием на расстоянии металлов, магнита или медикаментов. Отказываясь принимать во внимание личностный фактор, Сальпетриерская школа отступала назад, к понятиям, недалеко ушедшим от «минерального магнетизма» (до создания теории флюидизма Месмер верил в целебные свойства металлов).

Напомним теперь учение Сальпетриерской школы в том виде, как оно было представлено Бабинским на Первом международном конгрессе по физиологической психологии, состоявшемся в Париже 6 — 10 августа 1889 года. Учение это содержало четыре положения:

1. «Соматические явления, наблюдаемые под гипнозом у некоторых пациентов, имеют фундаментальное значение, ибо только они позволяют обоснованно говорить об отсутствии симуляции».

2. «В гипнотических феноменах можно вычленить три различных состояния. Это позволяет выделить самую законченную форму гипнотизма, которая должна быть взята за образец; ее принято называть глубоким гипнозом».

3. «К двум предыдущим положениям примыкает третье, гласящее, что соматические свойства гипнотизма и состояние глубокого гипноза могут появляться независимо от внушения».

4. «Гипнотизм в своих наиболее выраженных формах должен рассматриваться как патологическое состояние» {106} .

Итак, согласно представителям Сальпетриерской школы, гипноз есть соматическое состояние, вызываемое «физическим воздействием без вмешательства внушения». Так определяет его Бабинский, чье отношение к внушению неоднозначно, ибо в другом месте он заявляет: «Парижская школа, подчеркивая важную роль внушения, не оспаривает его реальности, но считает, что внушение не единственный источник явлений, наблюдаемых при гипнотизме» {107} . Внушение остается для Бабинского подозрительным феноменом, открывающим дверь для симуляции [55], а также воображения, а за этим понятием он, разумеется, не признает никакой научной ценности.

Только когда Шарко в 1882 году представил гипноз как соматическое явление, ему удалось преодолеть сопротивление академиков, которые в течение целого столетия отвергали все, что казалось им лишь порождением воображения. Именно таким образом Шарко смог реабилитировать гипноз, который стал наконец предметом научных исследований.

Школа Шарко применяла в исследовании гипноза анатомо-клинический метод, который был ведущим в то время и оказался плодотворным во многих областях. Само существование гипнотического состояния подтверждалось объективно на основании физических признаков, и индукция, по их мнению, также вызывалась физическими факторами. Дюмонпалье утверждал, что свет, температура, колебания атмосферного давления, электричество, магниты вызывают «изменения в нервной системе». «Напряженное ожидание и внушение, — пишет он, — не имеют никакого отношения к некоторым определяющим условиям гипнотизма» {108} .

Мнимое наличие физических «признаков» гипноза повлекло за собой признание и таких лечебных методов, как металлотерапия, перенос симптомов посредством магнита и т. п. Поразительно, что такие прославленные ученые, как Бабинский и Люис, могли верить в идеи, столь далекие от науки. По-видимому, только аффективный фактор может объяснить их враждебное отношение к внушению и к любому личностному участию, чреватому опасностью эротизации, то есть той самой опасностью, против которой столетием раньше предостерегал Байи. Шарко, их учитель, почувствовал — и даже сказал об этом Фрейду (см. ниже), — что «генитальный фактор» играет определенную роль в этиологии истерии, а искусственная истерия, к которой он приравнивает гипноз, должна по логике вещей содержать элементы того же порядка. Однако Шарко никогда не пытался углубиться в эту проблему, ограничив себя областью «физических» явлений [56].

Интересно, что Шарко пришел к гипнозу через металлотерапию (основанную на физической теории) и в результате знакомства с опытами Бюрка. В 1850 году Бюрк обнаружил, что одна из его сомнамбул, дотронувшись до медной дверной ручки, впадает в каталепсию. Если же надеть на ручку чехол или обернуть ее куском кожи, то ничего не происходит. По мнению Бюрка, это доказывало, что металл непосредственно способствует возникновению гипнотического состояния. После двадцати пяти лет экспериментальных исследований Бюрк в 1876 году добился, чтобы специальная комиссия, назначенная Клодом Бернаром, тогдашним президентом Биологического общества, проверила его выводы. Члены комиссии — Шарко, Люис и Дюмон-палье — подтвердили открытие Бюрка. В течение года они проводили опыты в клинике Сальпетриер и в результате заявили, что убедились в действии металлов на патологические симптомы (причем разные металлы производят разное действие), а также в возможности передачи симптомов от одних людей к другим посредством магнитов.

После этих экспериментов Шарко с 1878 года и сам начал заниматься изучением гипноза; отсюда и увлечение металлотерапией в парижских больницах, и многочисленные публикации на эту тему. Весьма выразительно название доклада, сделанного в 1890 году Люисом и Анкоссом в Биологическом обществе: «О передаче на расстоянии с помощью намагниченного железного обруча различных невропатических состояний от одного пациента, находящегося в состоянии бодрствования, другому, находящемуся под гипнозом». В 1882 году вышла в свет работа Бюрка о металлотерапии. Буррю и Бюро (1887) посвятили целую книгу «действию лекарств на расстоянии». Но эти же авторы опубликовали в 1888 году работу «Вариации личности» {109} , которая и поныне не утратила своего значения. Авторы излагают в ней результаты своих работ по галлюцинаторному воспроизведению пережитого в прошлом; эти исследования были затем продолжены Жане и завершились следующим открытием: симптомы исчезают в результате повторного переживания под гипнозом ситуации, некогда вызвавшей травму.

Некоторые исследователи Сальпетриерской школы отмечали наличие в гипнотическом отношении межличностного взаимодействия, «родства» между гипнотизером и гипнотизируемым, как об этом писали Бине и Фере в приведенном выше отрывке. Лишний раз любопытно увидеть, как Сальпетриерская школа стремилась деперсонализировать отношения между больным и врачом, считая реакции пациентов чисто телесными, механическими, не зависящими от какого бы то ни было чувства привязанности или страсти. Бине и Фере говорят в связи с гипнозом о субъективных симптомах и описывают, в частности, феномен избирательной чувствительности. Смысл его в том, что «больные в состоянии сомнамбулизма часто испытывают нечто вроде влечения к успокоившему их гипнотизеру» {110} . Достаточно прикоснуться к телу сомнамбулы, пишут Бине и Фере в другом месте, чтобы вызвать у него избирательную реакцию. «Все приемы гипнотического воздействия, — указывают они, — сходны между собой в том, что в них определенную роль играет личность гипнотизера; некогда эту роль, возможно, преувеличивали, но со времен работ Брейда ее недооценивают» {111} .