Александр Ройтман - Они пришли ко мне…

Он был… как бы это сказать.. внушающим абсолютное доверие, совершенно настоящим, естественным, простым, близким, даже родным. Он был человеком моего круга, моего менталитета, из моей стаи. Он был таким, помочь которому я могу, просто протянув руку… а это, скажу по секрету, мечта любого психолога!

Так вот.. все это так, но я-то стреляный воробей! запах этого вранья, этой «имитации жизни» я ощущаю сразу, еще не успев задуматься о том, а с чего бы? не успев начать сомневаться.. И ведь не повесишь на него всех собак! Такой «имитатор» сам не знает о своем вранье и принимает за реальные чувства то, что является продуманной игрой интеллекта.. Знаете, как в том анекдоте:

— Дорогой, ты представляешь, что мне сказал доктор? То, что мы называли оргазмом, оказалось астмой!!

Когда он пришел, я послушал его минут 10, принюхался к «запаху» и сказал ему:

— Врать можно. Кому угодно — жене, любовнице, маме, детям. Только одному человеку врать не имеет смысла: самому себе.

Самое интересное, он мгновенно понял, о чем я! Сказать по правде, я сильно на это надеялся, хоть и не рассчитывал. Поняв, он выбрал обидеться и тут же уйти. И я до сих пор жду, что он вернется, хотя почти наверняка знаю, что вряд ли… почему-то я уверен, что помог ему… Сейчас вспомнил ваши вопросы про результат и задумался: ну, и в чем я ему помог? Может, вы мне ответите?..

Он пришел ко мне и сказал:

— Я знаю, что моя жизнь не работает. И знаю, почему. Я понимаю свои мысли, чувства, я осознаю, откуда я действую. Я все про себя знаю. И все знаю про других.

— Везет, — сказал я.

— Смеешься? — смотрит подозрительно.

— Почему, — говорю, — я тебе верю.

— Какой же ты тогда к черту психолог? — спросил он с вызовом.

— «Какое ж это лето, Леночка?» — процитировал я.

Он нахмурился. Подумал.

— Ты правда мне веришь?

— Да, — честно сказал я.

— Странно.. тебе вроде не положено.

— Что не положено? — поинтересовался я (всегда, знаете, интересуюсь, что мне положено, а что нет).

— Верить, — неуверенно так.

— Вспоминается анекдот, — сказал я. Приходит один к раввину и говорит: «Никакого Б-га нет.» «Точно», — говорит раввин. «Что значит точно? Ты что, в Б-га не веришь?». «Не верю», — говорит раввин. «Как это так? Ты не можешь не верить в Б-га! Это я могу не верить в Б-га. А тебе не положено!» «Смотри, — отвечает раввин, — в того Б-га, в которого ты не веришь, и я не верю».

Усмехнулся.

Помолчали.

— А ты знаешь, почему моя жизнь не работает? — спрашивает.

— Ясен пень, — говорю. Я вообще насквозь тебя вижу, понимаю твои мысли, чувства и прочее. Я ясновидящий.

— Я тебе не верю!

— Да ну?

Помолчал минут 10. Потом говорит:

— Я хочу тебе открыться, но боюсь, что ты меня не поймешь.

Я вздохнул.

— Слушай, — говорю, — шел бы ты отсюда. Ты мне надоел.

Он молча встал и пошел к выходу. Я взялся за телефон, чтобы позвонить Машке. Он вернулся. Сел.

— Послушай, — говорит, — мне 52 года, а я чувствую себя подростком.

— Ясно, — говорю, — похоже, мне эту ахинею придется-таки еще полчаса слушать..

Он начал краснеть. Я решил не упускать момент:

— Слушай, — говорю, — может, я пока все-таки позвоню жене? А то я уже собрался. А мне важно, я с ней с утра поцапался, переживаю.

Тут он как заорет:

— Ты… (я вместо непечатных выражений точки ставить буду, ладно?).. Ройтман…, … и … (эх, жалко, такие обороты пропадают!), будешь тут сидеть и меня слушать за мои деньги! А то я тебя…, … и…

— Обидеть слабого Ройтмана каждый норовит, — говорю, но телефон естественно убираю.

И понеслась.

Оказывается, жизнь не просто не работает, а вообще кирдык жизни: долги, бизнес провален, жена бросила, партнер сбежал, сын наркоман, геморрой (в прямом смысле) замучил, давление скачет.. короче, у меня аж челюсть отвисла — прямо фильм ужасов. А он все говорит, говорит, задыхается, краснеет, орет… мама дорогая!

Внимание, вопрос к коллегам! Нет, мне правда интересно: что бы вы на моем месте сделали в такой ситуации? Ну представьте: орет, красный, рассказывает ужасные вещи, и ведь явно не врет!

Вообще, эту мысль, про коллегу (про правильного коллегу-психолога, а не такого как я), я всегда думаю, когда меня совесть мучает. В данном случае от его криков она меня сильно мучить начала, потому что.. короче, я машинально так отмечаю :

— Надо же, а слез-то нет..

Мне в очередной раз повезло: он меня не убил. И не съел. Он обалдел. На секунду. А потом заплакал. И рассказал про Ирочку (имя изменено), которая хочет сделать аборт, потому что она боится рожать от человека, у которого… (см. абзацем выше).

Оставалось 5 минут. Больше он ко мне не придет, я был уверен.

Я спросил:

— Ты ее любишь?

Он посмотрел на меня и я сказал:

— Понял. Вижу твои мысли насквозь.

Улыбнулся, слава Б-гу.

— А она тебя? — задал я вопрос, ради которого он пришел.

Короче, он ушел говорить с Ирочкой о любви. Везет.. Правда, я через 15 минут после этого помирился с Машкой, так что мне ненадолго повезло тоже..

И никакой я оказался не ясновидящий, вот что обидно! Он пришел снова. И наговорил мне кучу слов, которые тоже непечатные, но совсем по другой причине, а то вы еще решите, что я хвастаюсь. А я хвастаюсь!

Они измучили друг друга. Расстаться было невозможно, потому что нельзя ведь наплевать на ТАКУЮ любовь! Жить вместе было невозможно вообще, потому что.. короче, невозможно, и все..

Мне не удалось быть только переводчиком на этой семейке. Очень скоро они буквально «всучили» мне функции эксперта, а потом и судьи.

На эксперта я быстро согласился, потому что без этого разговаривать было не о чем:

Она кричала:

— Я люблю тебя, но ты бесишь меня каждую минуту!!!

Он бормотал:

— Неужели так трудно просто оставить меня в покое?

Она плакала:

— Я не хочу с тобой расставаться, не хочу! Меня сводит с ума мысль о другой женщине с тобой рядом.

Он орал:

— Тогда хотя бы подними голову от жж, когда я прихожу домой!!

И оба в один голос:

— Саша, ты можешь рассудить, кто из нас прав, а кто виноват?!!

Я сказал:

— Судить очень не хотелось бы, а роль эксперта я взять на себя готов.

Они сразу согласились, но это был мой прокол — они оба запомнили, что и судить я тоже могу..

Экспертиза затянулась на две встречи с обширными письменными домашними заданиями, но ни к чему не привела. Как обычно, они были оба правы. И оба не правы. В их случае проблема была в том, что они и без меня это понимали.

И они пристали ко мне с просьбой быть судьей. Я сказал:

— Не вопрос. Я готов. Но с условием: или вы досканально выполняете мой «приговор», или больше я вас никогда не вижу.