Александр Ройтман - Они пришли ко мне…

Они согласились.

«Приговор» был такой: ни одного контакта в течение 3 месяцев — ни по телефону, ни глазами, ни смс, ни тот самый жж. Выполнить это было трудно (общие дети). Но они выполнили. А через три месяца развелись довольно пристойным образом. Я доволен. И очень несчастен: согласитесь, премерзкая работенка…

Ей было на вид года 22, и мне сначала показалось смешным такое высказывание. Не хочет — захочет, не захочет — другой найдется.

Я ей так и сказал.

— Я понимаю, — терпеливо объяснила она, — но я жду уже 6 лет.

Я подумал, что в очередной раз ошибся с возрастом женщины.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

И она ответила:

— 20.

Я почесал в затылке и сказал:

— Мда..

Потом решил, что такая реакция, пожалуй, недостаточна для профессионала, и добавил:

— Может, ну его?

Она улыбнулась. Поправила прическу. И сказала спокойно:

— Вы думаете, мне стоит с ним расстаться?

Я насторожился. Согласитесь, это было бы подозрительно: ждать 6 лет, а потом так вот легко, поправив прическу..

— Я думаю, да, — сказал я уверенно.

Она кивнула:

— Хорошо.

Я насторожился еще больше, но виду не подал:

— Вот и отлично, решили вопрос. Рад, что смог помочь.

Теперь забеспокоилась она. Я ненароком посмотрел на часы.

— Послушайте, Саша..

— Мне будет удобно, если ты будешь обращаться ко мне на ты.

— Да, хорошо, Саша..

Я молчал.

Она подбирала слова.

— Я боюсь остаться одна, — сказала она наконец и заплакала.

Ей было 20, и она была очаровательна. При этом ничем не отличалась от других, которым было по 50, с лишними 30 кг, внуками и сахарным диабетом. Да что там говорить: и от меня она ничем не отличалась. Я тоже с ужасом думаю о том, что останусь один.. Она боялась, что у нее не будет любви, мужчины, пары. Она боялась одиночества. Я почувствовал беспомощность и боль. Я почувствовал страх. Ее страх? Мой страх?

Я сказал ей об этом. Она перестала плакать и уставилась на меня с изумлением:

— Вы? Вы боитесь? Вы?!

— Мне будет удобно, если ты будешь обращаться ко мне на ты, — сказал я, и собрался. Я не знал, что делать с ее страхом, но знал, что делать мне на моей работе.

— Я не могу обращаться к вам на ты, — сердито сказала она. — Вы мне в отцы годитесь.

— А твой мужчина, который не хочет жениться? — бросил я гайку наугад.

И попал. Теперь уже она разрыдалась по-настоящему. Ему было не просто сильно за 40, он к тому же был женат, а его старшая дочь была ее ровесницей. Подругой.

— Может, он не хочет на мне жениться, потому что тоже боится остаться один? — спросила она в конце сессии. — Он много раз говорил мне, что я скоро его разлюблю и брошу. Бедненький, он боится..

Она ходила ко мне на индивидуалки больше 2 лет. В конце пошла на группу. Она видела во мне отца, брата, мужа, возлюбленного, друга. Когда я наконец стал для нее психотерапевтом, наша работа закончилась.

Она была одной из моих любимых клиентов. Я закончил работать с ней больше 10 лет назад. И с тех пор не встречал. Что происходит с ней теперь? Как сложилась ее жизнь? Мне очень хотелось бы знать…

Она пришла ко мне и сказала: «У меня кризис среднего возраста».

Я смутился.

— А средний возраст — это сколько? — спросил я.

— Ты как будто не знаешь, — она усмехнулась.

— Понятия не имею, — говорю. — «Мужчина в самом расцвете сил» — знаю, читал у Карлсона. Еще припоминается «бальзаковский возраст», но там мнения ученых разошлись: одни говорят, 30, другие 40. А мне вообще Бальзак не нравится..

— Саша, кризис среднего возраста у женщин — это 35 лет, — наставительно сказала она.

— Тебе 35?! — изумился я.

— Нет, мне 28, — она смутилась, — но я особый случай.

— Ясно, — я зевнул.

Она смутилась еще больше.

Помолчали.

— Ты поможешь мне преодолеть этой кризис? — неуверенно спросила она наконец.

— Ясен пень, — меланхолично ответил я, — любой каприз за ваши деньги.

Она нервно посмотрела на часы — прошла уже добрая половина сессии.

— Мне кажется, мы теряем время, — сказала она.

Я кивнул.

— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил я.

Она задумалась.

— Я думаю, что…

— Да знаю я, знаю, ты думаешь о женском кризисе среднего возраста. Это не ко мне. Чувствуешь что?

— Ты меня достал! — она покраснела.

— Петька, запиши, память восстановлена, — удовлетворенно заметил я.

— Чего?

— Ничего. Анекдот такой. Слушай, чего ты приперлась?

— Кризис у меня.

— О господи. — Я вздохнул. — Я понимаю, что кризис. Без кризиса ко мне не приходят. Ты скажи по-человечески, случилось-то что?

— Ничего не случилось, — голос у нее задрожал. — В том-то и дело, что ничего не случилось. Плохо мне, просто так. Смысла нет. Скучно. Жизни нет.

Мне было ее жалко. Она была милая, симпатичная, затраханная собственными мозгами женщина. Нет, скорее девочка.

Я попробовал в лоб:

— Самое интересное в этом вранье, что оно вранье с первого до последнего слова.

Не получилось. Она пожала плечами:

— Ну хорошо, пусть будет, я вру.

Посмотрела на часы:

— Когда мы заканчиваем?

Я забеспокоился. Что-то там было, под этим «кризисом».

— Если хочешь, закончим прямо сейчас, — рискнул я.

Она заколебалась. Ей явно хотелось встать и уйти, хлопнув дверью, но она не была уверена, что я расстроюсь.

— Саша, помоги мне справиться с этим.

— Помогу, — сказал я, — ты только объясни, с чем «с этим». Объясни простыми словами, а то я сложных не понимаю.

Это оказалось самым сложным. Это для многих — самое сложное. Зато потом, когда объяснила, я был уже не нужен. Вот так всегда :(

Вот скажите мне, а бывает кризис среднего возраста у мужчин, а?!

Что ее тянуло — я не знал. Да и она не знала тоже. Она говорила, что это было сильнее ее. Она говорила, что я снюсь ей ночами.

— Может быть, ты в меня влюблена? — спросил я.

— Может быть, — она ответила так легко, что я понял — не болит, а значит мимо.

— Ты была на двух группах, на десятке индивидуалок, ты отлично отработала, ты очень изменилась. Почему ты приходишь ко мне снова и снова?

— Прихожу, наверное, для того, чтобы задать тебе этот вопрос, — сказала она, — что меня тянет?

— Послушай, — сказал я, — в нашей области бывают «подсадки», «привыкание», люди ходят на группы, чтобы там жить, потому что в обычной жизни не живут. Но ты-то… ты-то живешь!

— Нет, — сказала она, — не живу. Это все — не жизнь.

— А на группах? — спросил я.

— На группах — тоже не жизнь, — спокойно ответила она.

— О Господи, — я забеспокоился. — Может, к раву? Смысл жизни, кармические грехи, великая миссия и все такое — это, ты же знаешь, не ко мне.