Мария-Луиза Франц - Легенда о Граале

Монастырь Фекамп не был, однако, единственным обладателем реликвии крови Христа. Не менее известным был «Санкт-де-Сан Брюгге», привезенный из Святой Земли в 1149 графом Дитрихом Фландерским и представленный им городу Брюгге, где Часовня Святой Крови по-прежнему является одним из важных мест.

Почитание мощей было в самом разгаре в Средние века. Такое почитание соответствует примитивной необходимости того времени приписывать связь божественной силы с конкретной местностью или с видимым, известным, материальным предметом, с тем чтобы сделать данное место или предмет более значимым и постоянным. Владение чудотворными мощами повышало популярность монастыря или церкви, но гораздо более убедительным мотивом для их приобретения было убеждение, что каждый освященный алтарь должен содержать мощи. Эти реликвии в виде крови, возможно, считались особо святыми, и то, что им приписывалась особенная сила, можно легко понять в свете описываемых ранее событий. В Средневековье кровь играет важную роль не только в жизни Церкви, но также в работе алхимиков. «Душа… пребывает в живом духе чистой крови», — так утверждал один автор. Герхард Дорн, уже цитированный выше, описывает тайное вещество алхимиков как «Блаженная розовая кровь». Как Юнг объясняет в «Алхимических исследованиях», кровь является одушевленным веществом за счёт пребывания в ней души; по этой причине Дорн пишет о том, что алхимики говорили о своём камне как об обладающем душой, «потому что в заключительных стадиях, в силу власти этой благороднейшей тайны, темная красная жидкость, как кровь, капля за каплей выступает на их материале и их сосуде». И по этой причине они пророчествовали, что в последние дни наиболее чистый человек, через которого мир будет освобожден, придет на землю и покроется кровавой испариной розовых оттенков красного, и мир будет искуплен от своего падения. Подобным же образом кровь их камня освободит прокаженные металлы, а также освободит людей от их болезней. Итак, они не без оснований утверждали, что их камень одушевлен [animalem].

Так как копье Лонгина стало причиной появления искупительной крови Спасителя, оно имеет огромное значение, и по этой причине оно описано в первом продолжении к Парсифалю, как истекающее кровью. Поэтому оно символизирует способность человека постоянно различать во всём скрытом символ Бога, что является существенным, так как это позволяет символу по нарастающей раздавать человечеству свои неисчерпаемые, живительные, духовные силы.

Как только Христос вознесся на небо вместе с телом, он не оставил следа своей физической жизни на Земле, кроме этой самой крови, которая осталась на копье и в чаше Грааля. Это является единственным постоянным доказательством его земной жизни и «вещества его души». Таким образом, копьё также является человеческой стрелой любви, направленное в сердце Христа; так к этому относились в Средние века.

В одном алхимическом тексте (Pandora) 1588 года содержится иллюстрация, на которой фигура с короной, чей рыбий хвост означает, что это Мелюзина (русалка), пронзает Христа копьём Лонгина [123]. Перед ней стоит Ева, которая должна быть соединена с Христом как со «вторым Адамом»! Мелюзина является алхимическим символом Aqua permanens («вечной воды»). В тексте говорится, что вода или эликсир «является истиной». Мелюзина на картине «Пандора» представляет собой вариант андрогинного Меркурия, а ее копье, как пламенный меч херувима у Герхарда Дорна, превращается здесь в инструмент любви, направленный в сердце Христа, или в тот элемент психики, который символизирует «Самость».

Психологически термин «Самость» означает психическую целостность человеческого существа, выходящую за пределы сознания и лежащую в основе процесса индивидуации, постепенно становящуюся сознательной в ходе этого процесса [124]. Психическая целостность, которая включает в себя сознательную и бессознательную части личности, действительно существует изначально, как энтелехия индивидуума. В ходе процесса взросления, однако, различные аспекты целостности вступают в область сознания, что приводит к расширению беспрестанно меняющегося горизонта осознания. Помимо этого часто возникает нуминозный опыт этой внутренней психической целостности. Этот опыт, как правило, сопровождается глубокими эмоциями, которые Эго воспринимает, как божественное прозрение. По этой причине практически невозможно провести различие между переживанием Бога и переживанием Самости. Проявления Самости, возникающие из бессознательного, совпадают с образом Бога в большинстве религий, а если они не персонифицированы, то обозначаются круглой и квадратной формами, и очень часто (согласно статистике) четверичными образованиями. Юнг, используя восточный термин, назвал эти структуры мандалами [125].

Хотя фигура Христа, Сына Человеческого, может рассматриваться в качестве одного из таких проявлений Самости, ему не хватает некоторых функций, которые являются неотъемлемой частью эмпирически известного символизма Самости [126]. Сердце Иисуса, которое изображено как центр мандалы, является, с другой стороны, четверичным символом Самости, и поэтому не случайно оно постепенно стало предметом конкретного ритуального почитания [127]. На различных средневековых иллюстрациях сердце Иисуса помещено в центре такой типичной мандалы, а в четырех углах — его руки и ноги, пронзенные гвоздями. В самом сердце изображён маленький ребёнок, держащий плеть и жезл, он олицетворяет божественную обитель мудрости в сердце Христа. На гравюрах пятнадцатого века только верхняя половина тела Христова изображалась висящей на кресте, а нижняя половина была заменена большим сердцем, откуда течет кровь в чашу, которую держат два коленопреклонённых ангела. Сердце изображено еще четыре раза, по одному в каждом углу: в первом оно пронзено стрелой, во втором окружено короной из шипов, в третьем пронзено копьем Лонгина и тремя гвоздями, а в четвертом крылатое, и в нем луна и солнце, парящие над ним между крыльями. Мотив сердца подчеркивает суть человеческих чувств во Христе [128], это означает, что женское начало в виде мудрости явно стремится к осознанию, как и, помимо прочего, в образах чаши, луны, расположенной в сердце и т. д. Инвокации, т. е. обращения к божественному сердцу Иисуса, также содержат тот же женский элемент. Его превозносили как «храм, в котором пребывает мировая жизнь», как розу [129], чашу [130], сокровище [131], источник [132], как очаг божественной любви, «постоянно горящий в огне Святого Духа», как кадило и как свадебный чертог [133]. Иисус принял души умирающих в своё сердце, которое «ярко горит», «горит как красное золото и плавится в огне», а душа растворяется в нем, «как вода смешивается с вином». Все эти символы женские и поэтому они очень тесно связаны с мотивами легенды о Граале и с алхимическим символизмом.