Атул Гаванде - Все мы смертны. Что для нас дорого в самом конце и чем тут может помочь медицина

Отчасти Феликсу просто повезло. Например, у него не так уж сильно ухудшилась память. Но, кроме того, он хорошо знал, как нужно строить свою жизнь в преклонном возрасте. Цель его была скромной: добиться, чтобы его жизнь была по возможности достойной, насколько позволяют медицинские знания и индивидуальные особенности его организма. Поэтому он откладывал деньги, не стал выходить на пенсию слишком рано – и в результате у него не было серьезных финансовых ограничений. Он поддерживал сеть социальных контактов и избегал одиночества. Следил за весом и состоянием костей и зубов. И заранее нашел наблюдающего врача, который разбирался в геронтологии и помог пациенту сохранить независимость.

Я спрашиваю профессора-геронтолога Чеда Баулта, что можно сделать, чтобы обеспечить достаточное число геронтологов – учитывая рост популяции пожилых людей. “Ничего, – отвечает Чед. – Уже поздно”. Чтобы стать специалистом-геронтологом, нужно время, а нам уже сейчас не хватает таких специалистов. За год диплом геронтолога получают в США менее 300 врачей [52] Данные Американского совета по медицинским специализациям и Американского совета по психиатрии и неврологии; L. E. Garcez-Leme et al. Geriatrics in Brazil: A Big Country with Big Opportunities // Journal of the American Geriatrics Society 53 (2005): 2018–2022; C. L. Dotchin et al. Geriatric Medicine: Services and Training in Africa // Age and Ageing 41 (2013): 124–128. – и этого не хватает даже на то, чтобы заполнить вакансии докторов, уходящих на пенсию, не говоря уже об удовлетворении растущих потребностей в ближайшие десять лет. Нужны нам и психиатры-геронтологи, и медсестры с геронтологическими знаниями, и социальные работники – и их тоже очень мало. Такое же положение наблюдается и за пределами Соединенных Штатов. Во многих странах оно даже хуже.

Однако Баулт полагает, что у нас еще есть время для другого маневра: он бы направил геронтологов обучать всех врачей и медсестер общей практики уходу за престарелыми пациентами, чтобы геронтологи могли переложить на коллег часть нагрузки. Но и это непростая задача: у 97 % студентов-медиков в программе нет курсов по геронтологии, к тому же такая стратегия требует, чтобы общество платило геронтологам не столько за лечебную практику, сколько за преподавание. Но Баулт уверен, что в течение десяти лет организовать соответствующие курсы можно при всех медицинских институтах, сестринских училищах, школах социальных работников, предусмотреть их во всех учебных планах для интернов – было бы желание. “Надо что-то делать, – говорит он. – Жизнь стариков вполне может стать лучше”.

“Представляете, я до сих пор вожу машину, – говорит мне Феликс Силверстоун после нашего совместного обеда. – И очень даже неплохо”. Ему нужно съездить за несколько километров в Стаутон – купить Белле лекарства по рецептам, – и я напросился поехать с ним. У Феликса десятилетняя золотистая “тойота-камри” с автоматической коробкой передач; на спидометре – 39 000 миль пробега. Машина сияет чистотой снаружи и внутри. Феликс выезжает задним ходом со своего парковочного места, вплотную к которому стоят другие машины, и вот мы уже за воротами гаража. Руки у Феликса не дрожат. Сегодня новолуние, сгущаются сумерки, однако мы плавно катим по улицам Кантона, Феликс мягко останавливается на красный свет, в нужный момент включает поворотники, идеально маневрирует.

Признаться, в душе я был готов к катастрофе. Риск аварии со смертельным исходом у водителей старше 85 лет в три с лишним раза выше, чем у водителей-подростков [53] D. C. Grabowski, C. M. Campbell, and M. A. Morrissey Elderly Licensure Laws and Motor Vehicle Fatalities // AMA 291 (2004): 2840–2846. . Самые старые водители – самые опасные. Я вспоминал аварию, которую устроила Алиса, и о том, как ей повезло, что в соседском саду не было детей. За несколько месяцев до этого в Лос-Анджелесе судили Джорджа Веллера, который перепутал газ и тормоз и врезался на своем “бьюике” в толпу на фермерском рынке в Санта-Монике. Десять человек погибли, более шестидесяти были ранены. Джорджа Веллера признали виновным в убийстве по неосторожности [54] J. Spano Jury Told Weller Must Pay for Killing 10 // Los Angeles Times, Oct. 6, 2006; http://articles.latimes.com/2006/oct/06/local/me-weller6 . Ему было 86 лет.

Однако Феликсу, похоже, вождение давалось без малейшего труда. В какой-то момент мы проезжали перекресток, где велись дорожные работы, и оказалось, что знаки объезда расставлены неправильно и направляют машины прямо на встречную полосу. Феликс мгновенно сориентировался и перестроился в нужный ряд. Однако никто не знает, долго ли он сможет рассчитывать на свое водительское мастерство. Когда-нибудь настанет час, когда ему придется отдать ключи от автомобиля.

Но в те минуты Феликса это не заботило – он просто радовался дороге. Когда он свернул на шоссе № 138, вечерний поток машин поредел и Феликс разогнал свою “камри” чуть-чуть быстрее разрешенных 45 миль в час. Опустил стекло, облокотился на раму. Воздух был свеж и чист, мы слушали шуршание шин по асфальту.

– Чудесный вечер, правда? – спросил Феликс.

Глубокие старики говорили мне, что боятся не смерти как таковой. Они боятся того, что будет перед смертью: потери слуха, памяти, близких друзей, образа жизни. Феликс сформулировал это так: “Старость – это непрерывная череда утрат”. Филип Рот в своем романе “Обычный человек” выразился куда горше: “Старость – ужасная штука. Это не борьба за выживание – это бои без правил” [55] Перевод Ю. Шор. . Везение и упорство – правильное питание, физкультура, контроль над давлением, постоянное медицинское наблюдение – зачастую позволяют нам очень долго вести вполне приемлемую жизнь. Но рано или поздно потери накапливаются, и вот мы переходим за грань, где повседневные дела становятся нам не по силам – либо физически, либо умственно. Смерть все реже настигает нас внезапно, и большинство из нас проводит существенную часть жизни в состоянии слишком беспомощном, чтобы жить независимо.

О том, что это неизбежно, мы вспоминать не любим. В результате почти никто не готов к дряхлости. Мы никак не соберемся сесть и как следует обдумать, как мы будем жить, когда не сможем обходиться без посторонней помощи, – а потом думать уже поздно.

Когда Феликс оказался на этом рубеже, первым за грань переступил не он. Это была Белла. Я несколько лет наблюдал, как ей становится все сложнее и сложнее. Феликс же и в девяносто с лишним сохранял поразительную форму. Никаких осложнений со здоровьем у него не было, он по-прежнему регулярно занимался на тренажерах. Продолжал учить заезжих студентов геронтологии и заседать в медицинском комитете Орчард-Коув. Даже машину водил по-прежнему. А Белла угасала. Она окончательно потеряла зрение. Очень плохо слышала. Ее память заметно ослабела. За обедом Феликс был вынужден постоянно напоминать ей, что я сижу напротив.