Сэмюэль Тьюк - ОПИСАНИЕ РЕТРИТА, заведения близ Йорка для умалишенных из Общества Друзей [Содержит отчет о его возникновении и развитии, способах лечения, а также описание историй болезни]

Многие пациенты посещают религиозные собрания Общества, проводимые в городе; и большинство из них собираются в полдень Первого дня [38], когда управляющий читает им несколько глав из Библии. Обычно возникает глубокая тишина, во время которой, как и во время чтения, очень приятно наблюдать их благочинное поведение и ту степень, с которой те из них, кто чрезвычайно склонен к действию, сдерживают свои разнообразные предрасположенности.

Преследуя сии желаемые цели, не позволяйте неопытному, но благоразумному служителю ожидать слишком незамедлительного эффекта своих усилий или унывать из-за разочарования, случающегося время от времени. Пусть он помнит достойные восхищения слова великого лорда Бэкона, сказавшего, что «могущество природы в порядке, в поиске, последовательности и взаимообмене применимостями, что, хотя и требует более точных знаний при прописывании лекарств, и более точного послушания в выполнении предписанного, но вознаграждается значительностью результатов».

По здравому размышлению все сказанное здесь, является всего лишь несовершенным взглядом на принципы и способы действий, посредством которых в Ретрите порождается самоконтроль. Упоминание всех принципов разума, которые могут быть полезны в продвижении этого благотворного дела, стало бы перечислением наших интеллектуальных способностей и привязанностей. Я только замечу в дополнение к уже сказанному, в качестве общего вывода, что служитель при душевнобольных обязан усердно стремиться к тому, чтобы завоевать их доверие и уважение, привлечь их внимание и зафиксировать его на объектах, противоположных их иллюзиям; вводить в действие, насколько возможно, каждую сохранившуюся умственную способность и принципы разума; и помнить, что при крушении интеллекта эмоциональные склонности нередко выживают.

Общий взгляд на природу стеснения, используемого в Ретрите — Меры физического стеснения буйно помешанных и меланхоликов, склонных к самоуничтожению — Опыт Ретрита в потакании возбуждению буйно помешанных — Причины чрезмерного повсеместного использования физического стеснения — О степени насилия, применяемого при необходимости физического стеснения — Менее жестокие способы стеснения — Меры предосторожности — Необходимость опыта при обучении наилучшим способам стеснения

Что касается второго пункта — о необходимости физического стеснения, я, не колеблясь, готов заявить, что нужда в нем будет уменьшаться или возрастать по мере того, насколько более или менее благоразумным будет моральное лечение больного. Мы не можем, однако, предполагать, что самое просвещенное и изобретательное человечество когда-нибудь сможет полностью отвергнуть необходимость ограничения личной свободы.

К физическому стеснению, как утверждает великолепный автор «Наблюдений над помешательством», следует прибегать «исключительно как к ограничению защитному и спасительному». Способ его должно рассматривать в зависимости от его воздействия на рассудок душевнобольного. Некоторые средства физического стеснения имеют, очевидным образом, большую тенденцию к раздражению или унижению чувств, нежели другие. И поэтому использование цепей никогда не допускались в Ретрите. В самых буйных маниакальных состояниях, как замечает автор, которого только что цитировали, «пациента следует оставить одного, в тихой и темной [39]комнате так, чтобы на него не влияли раздражители света или звука; такое отвлечение более быстро располагает ко сну. Поскольку в таком буйном состоянии, существует определенная склонность соединять идеи, особую важность приобретает предотвращение доступа к тем идеям, что могут поступить посредством ощущений» [40]. На пациентов той категории, кто не расположены причинять себе вред, просто надевают смирительную рубашку и оставляют ходить по комнате, или лежать на кровати в свое удовольствие. Но в тех безысходных случаях меланхолии, сопровождаемых отвращением к жизни, когда наличествует твердая решимость к самоубийству, необходимо ограничить пациента в ночное время в лежачем положении. Для этой цели управляющий изобрел очень простое приспособление, отвечающее всем целям безопасности и позволяющее пациенту поворачиваться и менять позу в постели как ему заблагорассудится [41].

Высказывалось предположение, что в случаях буйного помешательства лучше всего укрощать неистовое возбуждение, потворствуя ему в максимально практически выполнимой степени. Опыт Ретрита ведет к прямо противоположному заключению; а именно, такая степень механического удерживания душевнобольного, которая фактически не причиняет боли в состоянии покоя, способна ослабить приступ. Связь между действием умственным и телесным и та степень, в которой, как известно, последнее возбуждает первое, достаточно иллюстрируют причину этого факта.

За исключением случаев буйного помешательства, которые далеко не так часто случаются в Ретрите, физическое стеснение, когда требуется, считается необходимым злом. То есть в отвлеченном смысле считается, что оно имеет склонность замедлять излечение, препятствуя влиянию применяемых моральных лечебных средств. Поэтому используется с осторожностью. И наш управляющий частенько заверял меня, что он скорее рискнет, чем прибегнет к смирительным средствам, когда они не являются абсолютной необходимостью, за исключением тех случаев, когда вероятной становилась благотворная нравственная тенденция.

Я испытываю превеликую удовлетворенность, заявляя от имени наших управляющих, что за последний год, в течение которого число пациентов обычно составляло шестьдесят четыре человека, в среднем не было случая изоляции двоих пациентов одновременно. Я также могу утверждать, что, хотя иногда необходимо применять физическое стеснение с применением смирительной рубашки, пут или других средств к нескольким пациентам одновременно, тем не менее, число сдерживаемых пациентов не превышает четырех, включая тех, кто находится в изоляции.

Темой величайшей важности, безусловно, является безопасность тех, кто ухаживает за умалишенными, но следует поинтересоваться, нельзя ли добиться этого, не причиняя ощутимого ущерба достижению другой цели — выздоровлению пациента.

Возможно, следовало бы подумать, а не зависит ли распространенная практика принуждения, принятая в некоторых учреждениях, от ошибочных взглядов на личность душевнобольных, от безразличия к их комфорту, или от того, что предшествующее недоброе обращение сделало принуждение необходимым.

Власть разумной доброты над этим несчастным классом общества намного больше, чем обычно считают. Возможно, вполне закономерно применить к мягкому обращению слова нашего великого поэта,