Эдвард Слингерленд - И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности

Помимо темперамента и возраста, очевидно, разные ситуации требуют разного подхода к проблеме у-вэй . Это верно и для индивидов, и для обществ. Например, некоторые считают, что нынешнее состояние культуры требует прививки конфуцианства. Проницательные мыслители в разные периоды истории видели в конфуцианской стратегии {204} 204 А. Н. Уайтхед осуждал слишком сильное влияние культуры на сознательные размышления и самоконтроль: “То, что мы должны вырабатывать привычку думать о том, что делаем, – в корне ложный трюизм, повторяемый во всех учебниках и речах известных людей. Необходимо как раз противоположное. Цивилизация развивается, увеличивая количество действий, которые мы можем делать, не думая об этом. Действия разума похожи на кавалерию, идущую в атаку. Они сильно ограничены числом, им нужны свежие лошади, и их следует использовать только в решающий момент” (Whitehead 1911, цит. по: Bargh and Chartrand 1999). Ограниченность рассудочного мышления означает, что почти любой навык должен быть отработан до автоматизма. Французский исследователь Ален Бертоз придумал слово simplexité , чтобы описать феномен, при котором мозг спрессовывает то, что изначально было множеством сложных моторных программ, в простое “однородное” действие (Berthoz 2009). Мы просто не можем функционировать, если наше чувственное мышление не было “отполировано” таким образом. формирования искусственной естественности основу цивилизованной жизни. Сейчас на Западе считается, что социальные ритуалы стесняют людей, отчуждают их друг от друга и поощряют лицемерие. Но, может быть, нам стоит в этом отношении довериться конфуцианству? Более того, продолжительная популярность на Западе дзэн-буддизма и даосизма, пик которой пришелся на 60-е годы, постепенно уходит, и звучат голоса, говорящие, что нам есть чему поучиться у чопорных конфуцианцев. Исследователи конфуцианства {205} 205 См., например, введение в кн.: Rosemont and Ames 2009. Ср.: Ivanhoe 2008. Роджер Эймс и Генри Роузмонт-мл. утверждали, что основанная на распределении социальных ролей и традициях общинная модель личности, которую мы видим в конфуцианстве, может помочь скорректировать крайний индивидуализм, отчужденность и материализм, свойственные представителям западного общества. Хотя мы не желаем рисовать карикатуры на самих себя, этот аргумент, очевидно, отчасти справедлив, и потому мы наблюдаем широкое движение за переоценку традиционных ритуалов. Колумнист “Нью-Йорк таймс” Дэвид Брукс считал, что бесцеремонность и прямолинейность наших современников не позволяют нам оценить нравственную функцию старомодных манер и вежливости. Напоминая комментатора “Бесед и суждений”, Брукс замечает, что “умные люди обычно понимают… что привычки в конце концов изменяют нас” {206} 206 См.: Brooks 2013 b . Также см.: Brooks 2013 a . .

Эти привычки меняют и людей вокруг нас. Философ Акоп Саркисян описывает конфуцианскую ритуальную стратегию как состоящую из множества “малозаметных корректировок поведения – мимических выражений, манеры держаться, интонаций и других кажущихся незначительными деталей, – которые могут в итоге существенно повлиять на нашу нравственность”. Это происходит из-за “этической самонастройки” {207} 207 См.: Sarkissian 2010; Hutton 2006. , когда воспитанность оказывает на других слабый положительный эффект, который может заставить их действовать все приличнее, что в итоге приносит пользу нам самим. Психологам становится все яснее, что якобы незначительные элементы среды {208} 208 См.: Sommers 2012. Также см.: Slingerland 2011 b . могут положительно влиять на поведение. Это значит, что уделять внимание тому, какую музыку слушают ваши дети, что они носят и с кем общаются, может быть полезно и для них, и для общества. Для консерваторов эта мысль не нова, но может открыть глаза либералам вроде меня {209} 209 Более того, возможно, что консерваторы вроде Уильяма Беннета, утверждающие, что многие проблемы современного общества возникают из-за отрицания традиции, не настолько безумны, как хотелось бы думать либералам из больших городов. Среди патриотизма и бравады скрываются прозрения в конфуцианском духе. “Книга добродетели” Беннета (Bennett 1993), например, похожа на конфуцианский трактат. .

Элементарная вежливость также входит в категорию исключительно важных социальных явлений, которые мы недооцениваем. Когда я переехал из Калифорнии в Ванкувер, меня поразило, что местные жители, выходя из автобуса через заднюю дверь, громко и весело кричат водителю: “Спасибо!”. Сначала мне показалось, что это чересчур, но теперь я вижу в этом не только черту принципиально более приятных людей (канадцы действительно симпатичнее американцев, по крайней мере живущих в больших городах на побережье), но и как ритуал, который, может быть, помогает создавать более приятных людей. Водитель автобуса, понимает он это или нет, чувствует себя лучше от этой благодарности и становится более склонным вести аккуратно или оставаться на остановке лишнюю пару секунд, чтобы позволить опаздывающим добежать до автобуса. Это поведение расходится по моему дождливому городу мягкими волнами, напоминая описанную Конфуцием мистическую силу дэ , склоняя людей к добродетели, как ветер клонит траву.

Более того, исследования в области когнитивной психологии показывают, что погружение в конкретную культурную традицию также позволяет научиться любить нечто, что вы прежде не любили. Просто постоянно подвергая кого-либо воздействию новых стимулов (шрифты, песни, живопись), можно сделать так, что они начнут ему нравиться. Знакомое вызывает любовь, а не отталкивает. В него также, к худу или к добру, нам становится проще поверить. Утверждения, которые мы слышали много раз, воспринимаются как в большей степени “истинные”, чем только что услышанные, и тот же эффект проявляется в случае с текстом, напечатанным знакомым или легче читаемым шрифтом. Это позволяет предположить, например, что религиозные ритуалы, поначалу обременительные и странные, или на первый взгляд неприступные и сложные классические тексты могут со временем быть восприняты с радостью и сочтены ценными и истинными просто за счет интенсивного их изучения {210} 210 См.: Reber and Slingerland 2011. . Когда это происходит в рамках группы, мы получаем именно ту сплоченность, которой добивался Конфуций.

Это имеет практическое значение для организации обыденной жизни. Древние конфуцианцы тратили много сил на то, чтобы изменить эстетику окружающей среды – одежду, цвета, планировку жилого пространства, музыку, – так, чтобы те отражали ценности Пути. Хотя большинство из нас не следует конфуцианскому учению, мы можем прибегнуть к той же технике {211} 211 Это может напоминать фэншуй , но, пожалуйста, не называйте это так. (Возможно, самая раздражающая часть жизни профессора китайской философии состоит в том, что все расспрашивают его про фэншуй .) Для тех, кто чудом избежал этого знания, поясню: основная идея фэншуй (букв. ветер и поток ) состоит в том, что гармонизация ци жилища или бизнеса может принести процветание и счастье. Я не придаю большого значения фэншуй , и, так как он возник после того периода китайской философии, который я изучаю, мне не нужно из профессиональных соображений притворяться, что я им интересуюсь. Однако скажу, что в этой дурацкой практике есть зерно истины, и она восходит к раннему конфуцианству. , чтобы укрепить собственную систему ценностей. Если вы можете устроить свой дом и рабочее место, насколько это возможно, так, чтобы они отражали ваши вкусы и ценности, то, из-за чего вы чувствуете себя хорошо и уютно, вы станете процветать. У вас будет больше у-вэй и дэ . Материальные напоминания о более широкой системе ценностей (цвета, ландшафт, плакаты “Лед зеппелин”, семейные фотографии, религиозные изображения, да что угодно) смогут укрепить вашу преданность ей, а также собранность, расслабленность и уверенность.