Кристин Хасслер - Манифест двадцатилетних

Прежде чем ответить «да» или сделать предложение, нужно предельно честно поговорить с будущим супругом. Важно обсудить религиозные взгляды, выяснить, хотите ли вы оба детей, готовы ли объединить финансы, включая сбережения, как намерены строить отношения с новыми родственниками, как собираетесь заботиться о стареющих родителях, где проводить отпуск, каковы долгосрочные цели и ценности каждого из вас, как вы будете распределять время между работой, семьей и друзьями, где хотите жить, каковы ваши бытовые привычки — все это необходимо обсудить, прежде чем даже думать о помолвке. Эти темы гораздо важнее, чем, скажем, гастрономические предпочтения.

Предложение руки и сердца требует не только романтического настроя, но и серьезного отношения. Мужчинам удается сохранять в этом вопросе здравый подход чуть лучше, чем женщинам. А как вообще мужчина решается задать заветный вопрос? Не так давно я провела на эту тему опрос среди мужчин от двадцати до тридцати лет, недавно женившихся или обручившихся. В их ответах не было особой сентиментальности, и все было вполне логично. Мужчины способны на романтические чувства, но решение о вступлении в брак они принимают не из романтических побуждений — это в целом рациональное решение. Мужчины, если вам кажется, что вас принуждают к браку, а сами вы этого пока не хотите, прислушайтесь к себе.

Стюарт двадцати восьми лет рассказывает: «Вспоминая, как я принимал решение сделать Алекс предложение, я не могу поверить, что так сильно нервничал. Мне пришлось ответить самому себе на массу вопросов: готов ли я жениться? Я отвечал: “Алекс, конечно, отличная, но вдруг мне встретится девушка еще лучше?” Далее: “Не страшно ли, что мне кажется, будто я соглашаюсь на компромисс, то есть решаю связать судьбу с человеком, который, конечно, не идеален, но я понимаю, что никого лучше пока не встречал?” В моем случае это было абсолютной правдой.

Вспоминая теперь все это, я понимаю, насколько был незрелым. Я действительно думал, что тут необходим некий компромисс; тогда я называл это принятием. Иначе говоря, я принимал тот факт, что человек, которого я выбираю, не во всем идеален, но ее плюсы определенно перевешивают любые минусы. Плюсы: она привлекает меня физически, мне приятно с ней говорить, у нас есть общие интересы, ценности и амбиции, она терпима к моим странностям. Я принимаю также и то, что не знаю, какое будущее нас ждет, но готов сделать ставку на то, что мы сможем развиваться и расти над собой, а также, во-первых, преодолевать разногласия и помогать друг другу становиться лучше и, во-вторых, меняться вместе. В общем, рискнуть стоило».

Признаю, в рассуждениях Стюарта романтики маловато, но они безусловно честны и реалистичны — и примерно так думают многие мужчины. Брак — это партнерство, а не кино. И он прав в том, что идеальных людей не бывает, и никаких гарантий нет. Отношения — это работа, честность, верность, готовность принимать своего партнера.

Брендан двадцати семи лет говорит: «Когда настал момент задать тот самый вопрос, для меня были важны три вещи: правильная девушка, правильный момент, некий внешний импульс. Сейчас я понимаю, что для того, чтобы предложить женщине выйти за меня замуж, мало просто ее встретить. Нужно еще выбрать подходящий момент. Я уже окончил учиться, мог себя обеспечить, у меня была работа, которую я очень любил. Я понимал, что брак неизбежен: время пришло».

Как видно, Брендан не большой мастер разговорного жанра, но он честно рассказывает все как есть. И он прав в том, что делать предложение нужно правильному человеку и в правильный момент, ведь вы даете клятву быть вместе на всю жизнь . Поэтому, если пока сомневаетесь, возможно, вы действительно не готовы сделать предложение или принять его. Когда будете готовы, вы это точно поймете. Чтобы вступать в брак без сомнений, нужно хорошо понимать самого себя и чувствовать себя уверенно — да и финансовая стабильность не помешает. Нам редко приходится брать на себя настолько серьезные обязательства, поэтому свою готовность мы хорошо чувствуем.

О себе: брак — это не то, что можно спланировать. В какой-то момент ты просто понимаешь, что пора настала. Вот так все на самом деле просто.

Когда мне было чуть за двадцать, я понимал, что к серьезным отношениям не готов. Я вообще не знал тогда, захочу ли когда-нибудь жениться. У моих родителей брак сложился не особенно счастливо. Кроме того, когда мне было двадцать пять, перспектива провести всю жизнь с одной женщиной до смерти меня пугала. Я все силы тратил на то, чтобы побыстрее начать подниматься по карьерной лестнице и зарабатывать хорошие деньги, а на свидания ходил, чтобы получить удовольствие и развлечься.

А лет в двадцать семь что-то изменилось. Карьера шла хорошо, и мне стало надоедать каждую субботу встречаться с приятелями; захотелось серьезных отношений (друзьям я об этом, конечно, не говорил). И еще мне очень хотелось завести детей. Не в ближайшие дни, конечно, но когда-нибудь.

Одним пятничным вечером я был с друзьями и заметил симпатичную девушку. Она мне улыбнулась — это уже было хорошо. Я подошел к ней, начал разговор. Ее звали Джен. «Это не сокращение от Дженнифер — просто Джен», — объяснила она, очень мило улыбаясь. Мы немного поговорили, и мне стало казаться, что между нами уже что-то есть.

Перенесемся на два года вперед: я знал, что люблю Джен, но думать о браке мне было страшно. Я хотел найти способ на сто процентов убедиться, что это будет правильным шагом, что лет через тридцать мы не будем спать, повернувшись друг к другу спиной, и не станем спорить из-за каждой мелочи. Хрустального шара под рукой не было; всякий раз по пути домой с очередной свадьбы близких друзей я ловил на себе озабоченный взгляд Джен.

Я убедил себя, что не готов пока обеспечить семью, что нужно вначале купить дом, а потом уж жениться. А если я еще подкоплю, то смогу купить кольцо подороже, и так далее. Я находил массу причин — по большей части, отговорок, конечно, — чтобы не копаться в собственных страхах.

Как-то раз в воскресенье я заехал к родителям, чтобы научить маму пользоваться электронной почтой. Объяснив ей, что такое «спам», я вдруг услышал: «А когда же ты сделаешь предложение своей замечательной подружке? Ты не боишься, что она потеряет терпение и бросит тебя?» Я был потрясен. Во-первых, потому, что единственный раз, когда мы с мамой говорили откровенно о моих романтических отношениях, был в конце школы, когда мы решали, кого мне пригласить на выпускной, и разговор получился неловкий. Во-вторых, потому, что мама задела самое мое больное место: я действительно боялся потерять Джен.