Роже Дадун - Фрейд

Действительно, с точки зрения Фрейда, будущее, которое уже началось в его время, должно было принадлежать биологической химии, о чем свидетельствуют последние написанные им слова в "Кратком курсе...": "Быть может, в будущем мы научимся воздействовать с помощью определенных химических веществ непосредственно на энергию и ее распределение в аппарате психики". Таким образом, Фрейд предвещает появление психотропных веществ, которые вскоре будут открыты и которые сегодня широко применяются в психиатрии. Еще более замечательно предсказание, сформулированное им в "Трудностях цивилизации", когда он устанавливает параллель между "веществами, чуждыми организму" (такими, как "наркотики"), и веществами, вырабатываемыми внутренней секрецией, которые воздействуют на чувства удовольствия или боли точно так же. "В результате наших внутренних химических процессов должны образовываться вещества, способные вызывать подобные эффекты, поскольку нам известно по крайней мере одно патологическое состояние - мания, при котором поведение, аналогичное состоянию опьянения, реализуется без воздействия какого-либо опьяняющего снадобья... Жаль, что эта токсическая сторона психических процессов до сих пор не охвачена научным исследованием".

Сегодня этот аспект, названный Фрейдом "токсическим", находится в центре чрезвычайно плодотворных исследований. Мишель Оден в книге "Происхождение экологического человека" характеризует "химических посредников" главным образом вещества, названных "андорфинамк", такими словами: "Авдорфины" (эндогенный морфий) вырабатываются самим организмом и действуют так же, как морфий"; "они имеют рассеянное распределение по всей центральной нервной системе и особенно концентрируются в сером веществе ствола головного мозга и лимбической системе".

В поддержку биологических позиций Фрейда можно было бы привести другие материалы и аргументы; в его учении почти нет такого направления, где бы не чувствовалось влияние биологии.

Но рассматривать Фрейда только как мыслителя в области биологии, относить к биологическим основы, направления, цели, суть его исследований - значит, как нам кажется, предаваться второй ошибке в понимании (Урейда - "биологизации". Число ее сторонников не так уж велико по сравнению с отрядами медицинской гвардии, но последствия могут быть значительно более серьезными. Биологизация работ Фрейда характерна для некоторых научных кругов, где по отношению к нему продолжают культивировать предубеждение, враждебность, что позволяет удерживать его на их собственных позициях как заложника передового отряда!

Известный ученый в области социобиологии Эдвард О. Уилсон пишет в статье "Биология и социальные науки", опубликованной в 1977 году в журнале "Daedalus", что "психоаналитическая теория удивительно соответствует социобиологической". Для движения фетишизации науки, получившего в наши дни широкое развитие и опирающегося на современные открытия в биологии, биохимии, молекулярной биологии и генетике, имя Фрейда несет заметные преимущества: нужным образом повернутый, он служит традиционной и всегда престижной порукой. Но его стараются нейтрализовать на его же собственной почве - на стратегическом стыке биологических и гуманитарных наук, где для новой позитивистской идеологии он наиболее непримиримый противник, стойкий и хорошо вооруженный, поскольку опирается на факты, справедливые и поныне, на личность, стремящуюся к неповторимости, сознающую все ограничения и хрупкость своего существования, но одновременно и свое могущество.

Биологизация Фрейда пренебрегает ясным и твердым заявлением, которое он сделал в коротком очерке "Польза психоанализа", опубликованном в 1913 году в итальянском журнале "Наука". Совершенно ясно, что целью постоянных усилий Фрейда было держать биологию на расстоянии, углублять ее разрыв с собственными исследованиями - не отказываясь при этом от нее. Он старается освободить психологию от патологии и физиологии, выдвигая "положения чисто психологической природы, расположенные в порядке, обусловленном последовательностью известного нам развития психики". "Таким образом, психоанализ, с одной стороны, ограничивает физиологический подход, а с другой - охватывает значительную часть патологий в части психологии". Касаясь затем "пользы для биологии", он пишет: "Мы считали необходимым во время психоаналитической работы избегать биологической точки зрения", и далее: "Несмотря на все усилия и попытки не дать терминам и биологическим подходам доминировать в психоаналитических работах, мы не смогли избежать их использования при описании изученных нами явлений". В конце он приходит к такому, быть может, несколько поспешному выводу: "Я буду удовлетворен, если эти заметки привлекли внимание к важному граничному положению психоанализа между биологией и психологией".

О каком "граничном положении" может идти речь, когда еще почти ничего не объяснено; характеристика понятия влечение как пограничного между психическим и органическим представляется не очень убедительной. Лучше, наверное, оставить слишком громкий термин "граничное положение", который претендует на то, чтобы связать две разнородные и полные вопросов области и перейти к употреблению слова "между", более подходящему для характеристики пространства, в попытке освоить его, углубить, познать преодолеваемого мыслью Фрейда в ее движении между психическим и органическим, между биологией и психологией. При этом подразумевается, что между ними не существует никакой симметрии, никакого равенства, но лишь антагонизм, несоответствие, противоречие этих двух областей знания: биологическая область, достаточно углубленная, отходит на второй план, а освобождающееся при этом место, незанятое, пустое, служит как бы призывом к психологическому, хотя точно определить природу того, что приходит на смену, на самом деле достаточно трудно...

Чтобы лучше продемонстрировать парадоксальный способ движения мысли Фрейда в ее неповторимом пути между биологическим и психическим, можно вспомнить, как он заставлял взаимодействовать понятия полового влечения и влечения к пище: последняя, отвечая биологической потребности - чувству голода, служит основой особого чувства удовольствия, отличного от чисто инстинктивного удовлетворения, и вызывает первые зачатки сексуальности. Таким образом, становится ясно, что психологические построения и предположения Фрейда опираются на биологические основы, от которых их все же важно отделять.

Возьмем другой пример. В "Трудностях цивилизации" Фрейд использует длинную архитектурную метафору, позволяющую связать психическую историю индивидуума с археологическим прошлым города, в данном случае его любимого Рима. Применительно к биологии за этой метафорой можно увидеть фундамент здания психоанализа, с его оригинальным устройством, собственными функциями, распорядками, неповторимым стилем, не связанным с отдаленными пластами биологической основы. Но подобный образ слишком статичен, а следовательно, обманчив. Необходимо представлять себе нечто более динамичное, говорить о круговороте, энергии движущейся в разных направлениях мысли, возвращающейся обходными путями, пересекающейся, погружающейся в "глубины" психологии, где проявляются точки соприкосновения с биологией. Или, если пользоваться аналогией из области искусства, которая так подходит Фрейду, можно вообразить созидательную работу архитектора, возводящего внутри скального массива биологии романские своды, под которыми начинают громко звучать и резонировать голоса психики.