Сьюзен Форвард - Эмоциональный шантаж. Не позволяйте использовать любовь как оружие против вас!

Я призываю людей брать на себя ответственность за свои поступки. Однако многие верят, что должны винить себя за каждую проблему, возникающую в нашей жизни или в жизни окружающих, хотя они не имели к ней никакого отношения. Разумеется, шантажисты не только поддерживают эту веру, но и требуют ее от нас. Если они чем-то недовольны, проблема лежит в нас, а ее решением служат наши уступки.

Мир Ив развалился, когда Элиот в результате одной из ссор принял большое количество сильнодействующих таблеток. После передозировки его несколько недель держали под наблюдением, а когда он вернулся домой, то обвинил Ив в своей боли, своих проблемах и страхах.

Он начал сразу и не останавливался до тех пор, пока не обвинил меня во всем, что случилось. Он сказал: «Видишь, теперь меня положат в психиатрическую клинику, и мне придется покончить с собой. А ты можешь поблагодарить за это только себя. Теперь меня занесут в списки душевнобольных и изолируют, и я из-за этого умру». Это было ужасно. Я чувствовала себя так, словно заставляю его страдать лишь из-за того, что я есть. Не знаю, что мне делать.

Объективно поведение Элиота было смешным, а обвинения казались сплошь надуманными. Невозможно было представить, чтобы такая умная молодая женщина, как Ив, принимала его всерьез. Тем не менее она ему верила. Она считала, что его предсказания, возможно, сбудутся, и тогда вся вина ляжет на нее.

Когда я спросила Ив, почему так получается, она немедленно вспомнила взаимоотношения со своим отцом, и мы сразу же нашли причину.

«Мой отец всегда говорил о смерти, – сказала она. – По-моему, он был одержим ею». Затем Ив рассказала о случае, который произошел, когда ей было восемь лет.

Никогда не забуду тот день. Как будто это было вчера. Я сидела на переднем сиденье нашего огромного старого «понтиака» рядом с отцом. Мы ехали по улице и остановились на перекрестке. Я смотрела на детей, которые играли во дворе. Папа повернулся ко мне и сказал: «Ты ведь еще не научилась ничему важному».

Я посмотрела на него. «Если у меня сейчас остановится сердце, ты ничем не сможешь мне помочь, и я умру у тебя на руках». Потом мы поехали дальше. Он молчал, и я тоже молчала. Просто считала горошинки у себя на юбке и старалась ни о чем не думать.

Но конечно, маленькая Ив осознала, что отец ее обвиняет: «Тебе восемь лет, ты обязана спасти меня, но не можешь этого сделать». Ив полагала, что отвечала за жизнь отца и поэтому вина в случае его смерти ляжет на нее. Для ребенка его миром является семья, и подвести ее – означало разрушить этот мир.

«Самой важной истиной в моей семье было: «Если огорчишь отца, то он умрет». Я действительно в это верила». Ив не могла объективно оценивать поступки Элиота, когда нормой для нее было такое ненормальное поведение.

Ее переживания, связанные с отцом, посеяли семена вины, которые проросли и принесли плоды в настоящем. Хотя невозможно с достаточной долей уверенности проводить параллель между детскими впечатлениями, принятием на себя вины в зрелом возрасте и эмоциональным шантажом, в случае с Ив эта связь очевидна.

Люди с синдромом Атланта верят, что могут решить любую проблему в одиночку, учитывая свои личные интересы в последнюю очередь. Подобно Атланту, державшему на плечах небосвод, они взваливают на себя груз ответственности за чувства и поступки окружающих, надеясь искупить прошлые и будущие грехи.

У Карен, медсестры, с которой мы познакомились ранее, развился синдром Атланта в подростковом возрасте, когда ее родители расстались.

Когда отец от нас ушел, мама осталась почти одна, и мне пришлось компенсировать потерю. Ее семья жила в Нью-Йорке, а мы – в Калифорнии. У нее почти не было близких друзей, и она полностью зависела от меня.

Помню, когда мне было лет пятнадцать, у меня появилась возможность отметить Новый год с друзьями. Мы с мамой собирались поужинать в ресторане, а потом сходить в кино, но накануне Рождества позвонила подруга и пригласила встретить Новый год у нее, пообещав познакомить с парнем. Я была очень взволнована и действительно хотела пойти к ней, но чувствовала себя немного виноватой. Обсудила ситуацию со своей теткой, и она сказал: «Франсез не может ожидать, что ты останешься с ней, когда у тебя появилась такая возможность, поэтому иди!»

Я собралась с духом и сказала матери, что собираюсь на Новый год на свидание. Она обиделась и с глазами, полными слез, спросила: «А что я буду делать?» Я пошла на встречу Нового года к подруге, мы хорошо провели время вместе, но когда вернулась домой, мама лежала в постели с мигренью и плакала от боли. Я поняла, что этого не случилось бы, если бы я осталась дома, и поэтому ощутила такую вину, что едва смогла ее вынести. Мне не хотелось посвящать маме всю свою жизнь, но я не могла ее больше так обижать».

Карен было всего пятнадцать лет, но она научила свою мать зависеть от себя. Она рассуждала так: «Если я не буду заботиться о матери, кто еще о ней подумает?» Ей не приходило в голову, что ее мать сама способна о себе позаботиться. Кроме того, если она рассердит или обидит мать, та может уйти, как отец.

Вначале я не знала, что могу для нее сделать, но однажды поняла, чем ей помочь. Взяла карандаш и написала контракт: «Настоящим обещаю своей матери, что обеспечу ей чудесную жизнь. Обещаю, что у нее будет много интересных друзей и еще больше – радостей. С любовью, Карен». Когда я отдала ей эту записку, мама улыбнулась и сказала, что я хорошая девочка.

Многие из нас берутся за то, чтобы поддерживать благополучие другого человека. Это большая ответственность, которая тем не менее приносит свои плоды. Карен нашла способ ощутить силу, сделав жизнь матери счастливой и не потерять при этом собственный мир.

Трудно не обратить внимания на синдром Атланта. Дочь Карен, которая шантажировала ее, напоминая о давней автокатастрофе, увидела, как она реагирует на свою мать – и на большую часть окружающих тоже. Мелани оставалось лишь нажать на болевую точку – синдром Атланта.

Мы с Мелани – близкие люди, и я, как никто, понимаю, насколько ей тяжело воздерживаться от наркотиков. Если бы не автокатастрофа, не раны, она была бы сильнее. Я медсестра и знаю, что такое боль. Жаль, что я не смогла облегчить ее участь, а поэтому должна защищать ее. Это мой материнский долг. Мне не нравится ее давление, но я хочу, чтобы она имела то, чего не смогла добиться я. Я так люблю ее и своих внуков! А вы знаете, когда она сердится, то грозит мне, что я их больше не увижу. Нашей семье нужно сплотиться, и если мне суждено объединить ее, то я это сделаю.

Как и многие люди с синдромом Атланта, Карен не знает, где начинается и кончается ее ответственность за окружающих, потому что давным-давно усвоила, что должна заботиться обо всех, кроме себя.