Сюзанна О'Салливан - Всё в твоей голове

Сперва лекарства не помогали. Врач сказал, что такое бывает. Он откорректировал дозу, предупредив, что препараты могут подействовать лишь через несколько месяцев. Хотя Лиз не выходила на работу, зарплату ей пока платили. Питер тем временем нашел смысл жизни в уходе за женой. Спустя полгода Лиз так и не выздоровела. Ее уволили, назначили пенсию по инвалидности. Социальные работники помогли организовать быт с учетом болезни. Питер боялся оставлять Лиз одну. Так как вакансий для него все равно не было, он оформил пособие по уходу за больным родственником и прекратил поиски работы.

Прошло полтора года. Препараты по-прежнему не помогали, поэтому врачи решили провести новое обследование. Тогда-то я и сказала Питеру и Лиз, что это не эпилепсия.

В тот момент я перевернула весь их мир с ног на голову. Диагноз «диссоциативные судороги» отменял все, что дала им эпилепсия. Болезнь Лиз помогла спасти брак, позволила уйти с неприятной работы, обеспечила столь необходимую государственную поддержку… А я, выходит, вынуждала Лиз опять вернуться в прошлое, к тяжелым долгим сменам и озлобленному на весь белый свет мужу. Лиз не сама поставила себе диагноз, ей его навязали, а теперь отказаться от него – все равно что разрушить свою жизнь.

– Лиз, я вовсе не пытаюсь сказать, что вы здоровы. Просто это не совсем то, о чем мы вначале думали. Но лечиться вам по-прежнему надо.

Однако Лиз подозревала, что диссоциативное расстройство не несет с собой тех же поблажек, что и эпилепсия. И она была права. Теперь, когда стал известен настоящий диагноз, окружающие будто забыли о сострадании. Лиз по-прежнему мучили судороги, ее жизнь оставалась такой же унылой, но люди этого словно не видели. Ей снизили выплату за инвалидность. Друзья и знакомые теперь относились с пренебрежением: «Хватит, Лиз, возьми себя в руки». В идеальном мире ей с мужем обеспечили бы социальную и психологическую помощь, и Лиз было бы легче бороться с болезнью. Увы, реальность такова, что в зачет идут лишь «настоящие» болезни, а люди вроде Лиз системе и обществу не интересны.

Болезнь часто приносит выгоду в виде сочувствия, любви, материальной поддержки или способа уйти от проблем. В обычной ситуации, конечно, такую выгоду не ищут, но иногда подсознательно человек хочет заболеть. У вас завал на работе, а вы не справляетесь. По странному совпадению накануне сдачи отчета случается приступ остеохондроза, и вы берете пару выходных. Отчет доделывают коллеги. Ура, болезнь оказалась очень даже кстати. Интересно, повезет ли так еще раз?

Муж редко проводит выходные дома. Несмотря на все возражения, он целый день играет с друзьями в гольф, пока вы сидите с детьми. Однажды воскресным утром у вас разыгрывается мигрень. Муж вынужден остаться дома, чтобы помочь по хозяйству. Болезнь позволила добиться желаемого.

Такие приятные случайности, пока что неосознанные, могут спровоцировать развитие болезни. Они словно уравновешивают плохое самочувствие. Даже от инвалидности нелегко отказаться, потому что она дает слишком много преимуществ. Но, опять-таки подчеркну, это решение человек принимает подсознательно .

Когда я только начинала работать с конверсионными расстройствами, мне казалось, что достаточно установить причину болезни, ее отправную точку и цель – и я буду знать, как вылечить пациента. Во многих случаях эта стратегия сработала. Разобравшись с источником проблемы, я убеждала больного двигаться дальше. Так это было, например, с Джо.

Среди моих пациентов много девочек-подростков, поэтому, когда однажды меня в больничном коридоре остановила женщина и спросила, помню ли я ее дочь, я не смогла ответить сразу.

– Ее зовут Джо, – уточнила женщина.

Я понятия не имела, о ком она говорит. Шея и лицо понемногу наливались жаром от стыда.

– Мы обращались к вам шесть лет назад.

– Простите, но…

– Я сегодня пришла с другой дочерью. У нее эпилепсия. И решила заглянуть к вам, рассказать, как Джо. Вы осмотрели ее и поставили диагноз «неэпилептические судороги».

В груди стало тесно, назревало ощущение катастрофы.

– Знаете, вы здорово изменили ее жизнь. И впрямь помогли ей. Спасибо вам огромное!

Дышать стало легче, мышцы расслабились, а на глаза невольно набежали слезы. Я не сомневалась, что сейчас мне бросят очередной упрек в непрофессионализме, но вышло наоборот. Облегчение было таким сильным, что на секунду я потеряла нить разговора.

– Осознав, что причина в работе, она сразу ушла, решила стать физиотерапевтом. Уже заканчивает учебу. Сейчас живет в Эдинбурге. Говорит, что у нее все хорошо, просила передать вам привет.

– Я очень рада. Спасибо, что нашли время заглянуть.

Я направилась в свой кабинет, с трудом пряча счастливую улыбку. Правда, Джо я так и не вспомнила. Пришлось включить компьютер и найти ее имя в старых документах. Маленькой подсказки хватило, чтобы я вспомнила эту историю.

Джо привезли в отделение скорой помощи с судорогами. За полгода до этого ей поставили диагноз «эпилепсия». С тех пор у нее случилось десять приступов. У ее сестры также была эпилепсия, поэтому врачи решили, что причина в наследственности. Джо выписали противоэпилептические лекарства, однако они не помогли – приступы участились, и девушка в конце концов оказалась в больнице. Там ее осмотрел дежурный невролог, назначил другой, более эффективный, препарат и решил отправить домой. Тогда, возможно, история Джо закончилась бы иначе – она годами принимала бы наркотические средства, с каждым разом увеличивая дозу, пока кто-нибудь в конце концов не усомнился в диагнозе. Однако ей повезло. Мать Джо считала это моей заслугой. Как по мне, бо́льшую роль в судьбе Джо сыграли больничные правила, согласно которым пациентов-эпилептиков перед выпиской должна осмотреть медсестра, специализирующаяся в области эпилепсии. Та поговорила с Джо, обсудила план лечения, но вместо того чтобы отправить девушку домой, позвонила мне.

– Дежурный врач считает, что у нее эпилепсия. Я сомневаюсь.

– Почему?

– Сама не знаю. Чувствую, что симптомы не похожи, вот и все. Может, вы взглянете?

Медицина во многом сродни искусству. В ней важны не сами факты, а манера их подачи. В научном журнале «Эпилепсия и поведение» в 2009 году вышла статья, посвященная описанию эпилептических приступов с лингвистической точки зрения: акцент делался на том, какими словами больные рассказывают о своих припадках. Оказалось, что эпилептики и пациенты с диссоциативными судорогами строят фразы по-разному; относительно верный диагноз на основании записи приема может поставить даже специалист по языку, ничего не смыслящий в медицине. Что уж говорить о медике, много лет проработавшем в больнице?