Кэролайн Уилльямс - Мой продуктивный мозг [Как я проверила на себе лучшие методики саморазвития и что из этого вышло]

Клаус говорит, что некоторые различия скорее всего связаны с генетикой: хотя общее строение мозга у каждого из нас определяется одной, человеческой генетической программой, структура отдельных областей, выступов и впадин у каждого индивидуальна. Например, у некоторых людей мозг умеет отлично зашифровывать информацию для точной передачи в теменную кору, и благодаря этому к остальным элементам системы изначально поступает качественное отображение реальности. А другие люди лучше определяют местоположение своего тела в пространстве или скорость передвижения. И, конечно, в генетической лотерее есть и везунчики, которые получают большой, эффективно работающий гиппокамп.

Нельзя забывать и про воздействие культуры. Кстати, лично меня оно интригует больше всего, по сути доказывая возможность взлома системы вне зависимости от того, чем наделила тебя генетика. Клауса эта область тоже интересует: «Человек, который провел детство в тундрах северной Скандинавии, переживет совсем иное воздействие среды, нежели тот, кто вырос в Нью-Йорке». В Нью-Йорке наверняка эффективнее окажется стратегия перемещений, основанная на запоминании ориентиров и маршрутов, тогда как в тундре нужно уметь следить за положением солнца и определять свое местоположение, основываясь на особенностях ландшафта. И если в твоем культурном окружении отлично действует выработанная еще в детстве стратегия — зачем напрягаться и осваивать другую? А со временем пристрастие к той или иной стратегии повлияет на количество серого и белого вещества в ключевых для развития пространственных навыков областях мозга.

Судя по всему, эти различия появляются очень рано. Так, в одном эксперименте дети из Дании и Африки должны были пройти тест с квадратами, который я проделала в Филадельфии. Африканские дети располагали объекты на поле в соответствии с их расположением по отношению к северу, югу, западу и востоку, тогда как датские дети запоминали их расположение относительно своего тела.

Так способен ли взрослый горожанин развить навыки пустынного охотника-собирателя? Возможно, хотя исследования и выяснили, что у людей, которые упорно пользуются стратегией запоминания ориентиров и конкретных маршрутов, в гиппокампе меньше серого вещества, чем у тех, кто выстраивает у себя в голове карту пространства целиком. У приверженцев маршрутной стратегии, судя по всему, серого вещества больше в другом отделе мозга — так называемом хвостатом ядре. Но лучше всего ориентируются в пространстве те, у кого одинаково развиты и гиппокамп, и хвостатое ядро, — они, соответственно, могут выбирать стратегию, лучше всего подходящую к конкретным условиям. И снова напрашивается тот же вывод, к которому я пришла в отношении креативности и поддержания внимания: «наработка мышечной массы», пожалуй, не так важна для мозга, как способность быть гибким.

Клаус полагает, что выбор стратегии определяется различием в активации ретросплениального комплекса — того самого участка мозга, который переводит информацию, получаемую нами от своих органов чувств и из существующих в уме карт. Эти исследования все еще продолжаются, и, хотя мне очень хотелось бы в них поучаствовать, это вряд ли возможно. Один из экспериментов пока не запущен; другой предполагает перемещение по огромному залу с привязанным к спине мобильным устройством отслеживания активности мозга (ЭЭГ) и шлемом виртуальной реальности на голове. Звучит очень привлекательно, но зал, как назло, реставрируется, и использовать его можно будет не раньше чем через полгода.

Впрочем, уже месяц спустя, в Филадельфии, мне таки удалось взглянуть и на свой ретросплениальный комплекс, и на другие элементы навигационной системы моего мозга. Давайте же наконец перейдем к сканированию мозга.

Сканер находится в соседнем с лабораторией Эпштейна здании, и, пока мы туда шли, появилась возможность еще немного поговорить о пространственных способностях. Я спросила Рассела Эпштейна, главного руководителя местной исследовательской лаборатории, относит ли он себя к тем исследователям, которые пришли в психологию, чтобы разобраться с собственными изъянами. «Вообще-то я хорошо ориентируюсь на местности, — ответил он. — Просто меня всегда интересовали карты». Кстати, Рассел внес значительный вклад в картографию мозга. В 1998-м, когда он был еще совсем молодым исследователем, только-только окончившим Массачусетский технологический институт, он показал, что область мозга, известная как парагиппокампальная область распознавания мест (PPA), обрабатывает информацию о месте действия в целом, а не об отдельных объектах, находящихся вокруг. Эпштейн обнаружил, что для этого PPA создает что-то вроде трехмерной структуры или геометрической схемы того, на что вы смотрите. Например, если вы посмотрите на фотографию комнаты, PPA отреагирует на нее как на «место», но, если вы вырежете изображения мебели и приклеите их на белый лист, PPA это так не обрадует.

PPA — лишь одна из областей моего мозга, которые подвергнутся сканированию. Компанию ей составит гиппокамп (нужно проверить, действительно ли он такой ссохшийся, как мне кажется) и затылочная область распознавания мест (OPA) — недавно открытый элемент системы навигации.

В первую очередь исследуется структура: измерения моего гиппокампа сравниваются с измерениями, сделанными у других женщин в прошлом. Сравнивать с мужским гиппокампом бесполезно, потому что мозг женщин почти всегда намного меньше (хотя тоже отлично выглядит…). Для этого исследования мне ничего не нужно делать, только лежать ровно и не засыпать. Для следующего функционального исследования мне нужно рассматривать возникающие на мониторе картинки. Мне показывали разные лица, объекты, сцены, перемешанные образы — каждый появлялся всего на несколько секунд. Позже я узнала, что это позволяет обнаружить каждую из областей, ответственную за распознавание мест, — OPA, PPA и RSC — ведь все они сильнее реагируют на образы мест, чем на объекты или лица.

Оказывается, функциональное сканирование производит еще больше шума, чем структурное, — звуки походили то на пневматическую дрель, то на пожарную сигнализацию. К счастью, мне было на что отвлечься: следуя указаниям, я старалась концентрироваться на картинках и нажимать на кнопку, если дважды видела один и тот же образ. Позже оказалось, что это была просто уловка, с помощью которой исследователи пытались добиться максимального внимания с моей стороны. Можно было и не стараться, вниманием я уже научилась управлять. Бабочки под контролем — может быть, этому помогла медитация, а может, я просто отлично провожу время в этой шумной коробке.