Дэвид Брукс - Путь к характеру

Жизнь Августина в целом была воплощением «римской мечты», но он не был счастлив. Он чувствовал себя внутренне расколотым. Его духовные силы не находили приложения, они растворялись и испарялись. Его второй Адам был заброшен. «Я метался, растрачивал себя, разбрасывался, кипел в распутстве своем», — пишет он в «Исповеди».

В юном возрасте Августин получил возможность выступить перед императорским двором. Он заслужил величайший успех, но обнаружил, что всего лишь торгует пустыми словами. Он лгал, а им восхищались, потому что его ложь была искусно высказана. В его жизни не было ничего, что он мог бы по-настоящему полюбить, ничего, что было бы достойно высочайшей преданности: «Я терзался внутренним голодом, лишенный пищи духовной». Жажда почитания превратилась в бремя, а не в наслаждение. Он оказался во власти переменчивого мнения других людей, ловя мельчайшие замечания, все время в поиске новой ступени на золотой лестнице. Эта отчаянная погоня за мишурой порока убивала в нем покой.

Ощущение раскола, которое испытывал Августин, сродни тому отчаянному страху что-то упустить, который знаком многим современным молодым людям. Мир открывает перед ними огромное изобилие интересных занятий. Естественно, они жаждут воплотить каждую возможность, получить каждый опыт. Они хотят сразу все сладости на витрине и говорят «да» каждому продукту на магазинной полке. Они боятся упустить хоть что-то, что выглядит интересно. Однако, не решаясь ни от чего отказаться, размениваются на мелочи. Хуже того, превращают свою жизнь в погоню за удовольствиями, жадные до всякого переживания и полностью сосредоточенные на себе. Они становятся хитрыми тактиками, берут на себя осторожные полуобязательства, не отдавая себя по-настоящему более высокой цели. Из-за одного всепоглощающего и удовлетворяющего «да» они уже не могут сказать сотни «нет».

Августин чувствовал себя все более одиноким. Когда в центр жизни поставлены собственные желания, все остальные люди превращаются в средства для их удовлетворения. Хладнокровный расчет проникает во все сферы жизни. Подобно тому как проститутка становится средством для удовлетворения плоти, коллега превращается в средство для установления деловых связей, посторонний человек — в средство для успешной продажи, супруг — в средство получения любви.

Под словом «похоть» мы понимаем сексуальное желание, но более широкое и точное значение его было бы «эгоистичное желание». Тот, кто любит по-настоящему, находит наслаждение в том, чтобы служить любимому человеку. Похоть же стремится лишь получать. Человек, испытывающий похоть, стремится заполнить пустоту в себе за счет других. Но поскольку он не готов по-настоящему служить другим и строить взаимные отношения, он никогда не заполняет в себе эту эмоциональную пустоту. Похоть начинается с пустоты и ею же заканчивается.

Однажды Августин назвал свои пятнадцатилетние отношения с простолюдинкой конкубиной «страстной любовной связью». Тем не менее в их отношениях должно было быть нечто большее. Трудно представить, чтобы человек такой эмоциональной глубины, как Августин, не воспринимал бы серьезно отношения, которые длились 15 лет. Он любил их общего ребенка. Он косвенно восхвалял преданность своей конкубины в трактате о благах супружества. Когда его мать вмешалась и расстроила их отношения, чтобы Августин мог жениться на богатой девушке из хорошего круга, он, по-видимому, страдал: «Оторвана была от меня, как препятствие к супружеству, та, с которой я уже давно жил. Сердце мое, приросшее к ней, разрезали, и оно кровоточило».

Августин пожертвовал этой женщиной ради положения в обществе. Конкубину, имя которой история не сохранила, одну, без сына, отправили обратно в Африку, где, как говорят, она поклялась оставаться одна до конца жизни. Невесте, выбранной для Августина, было всего десять лет, вступать в брак разрешалось с двенадцати, и на время ожидания он жил с другой женщиной. Такими были все области его жизни в то время: ради положения и успеха он жертвовал личными связями.

Однажды, гуляя по Милану, Августин увидел попрошайку, который явно только что хорошо поел и выпил. Нищий шутил и смеялся. Августин понял, что, в то время как он, снедаемый тревогами, трудился целый день, нищий, который не работал, был счастливее его. Быть может, я страдаю оттого, что устремлен к более высоким целям, подумал Августин. Но нет, он искал тех же земных радостей, что и нищий, но не находил.

Возраст Августина приближался к 30 годам, а он чувствовал себя совершенно разобщенным. Он много работал, но не получал того, что хотел. У него были желания, которые не делали его счастливым, и все же он следовал за ними. Что же с ним творилось?

В период кризиса Августин обратился внутрь себя. Можно было подумать, что, осознав собственный эгоизм и ужаснувшись, он немедленно впадет в другую крайность: забудет о себе и сосредоточит внимание на других. Однако первый шаг Августина был не таким: он отправился исследовать глубины своего сознания. Вряд ли в западной истории до этого был хоть один человек, который настолько глубоко погрузился бы в собственный внутренний мир.

Заглянув внутрь себя, он увидел вселенную, неподвласт­ную ему. «Какими гирями одна и та же душа развешивает разную, столь несходную, любовь? <���…> Великая бездна сам человек, “чьи волосы сочтены” у Тебя, Господи… и, однако, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца». Он понял, что огромный внутренний мир неоднороден и непостоянен. Августин рассмотрел в нем мириады образов и почувствовал, что этот мир простирается далеко за пределы того, что доступно его осознанию.

Например, его поражал феномен памяти. Он задавался вопросом, почему иногда неприятные воспоминания приходят на ум без всякого на то желания человека. Его восхищала способность сознания преодолевать пространство и время. «Пусть я живу в темноте и безмолвии, но, если захочу, могу вызвать в памяти краски… отличаю, ничего не обоняя, запах лилий от запаха фиалок» {265} 265 Niebuhr, Reinhold . The Nature and Destiny of Man: A Christian Interpretation: Human Nature. Vol. I. Scribner’s, 1996. P. 155. . Масштаб человеческой памяти потрясал его воображение:

Велика она, эта сила памяти, Господи, слишком велика! Это святилище величины беспредельной. Кто исследует его глубины! И однако, это сила моего ума, она свойственна моей природе, но я сам не могу полностью вместить себя. Ум тесен, чтобы овладеть собой же. Где же находится то свое, чего он не вмещает? Ужели вне его, а не в нем самом? Каким же образом он не вмещает этого? Великое изумление все это вызывает во мне, оцепенение охватывает меня.