Дэвид Брукс - Путь к характеру

Моника говорит: «Сын! Что до меня, то в этой жизни мне уже всё не в сладость. <���…> Было только одно, почему я хотела еще задержаться в этой жизни: увидеть тебя православным христианином. Господь одарил меня полнее».

Чтобы исцелиться, нужно раскрыться. Верный путь лежит изнутри вовне. Клайв Стейплз Льюис отмечал: если на вечеринке вы сознательно стараетесь произвести хорошее впечатление, вряд ли вам это удастся. Это получается, только если вы думаете о других гостях. Если вы беретесь за творческий проект, стараясь быть оригинальным, скорее всего, ничего оригинального у вас не выйдет.

То же самое можно сказать и о спокойствии. Если вы стремитесь достичь внутреннего покоя и чувства святости, у вас ничего не получится. Это происходит неосознанно, когда ваше внимание сосредоточено на чем-то внешнем. Покой даруется тем, кто в самозабвении отдает все силы служению высокой цели.

Знания недостаточно для покоя и блага, поскольку в знании нет побуждения к добру. Только любовь побуждает к действию. Мы не становимся лучше оттого, что получаем новую информацию. Мы становимся лучше, потому что обращаем свою любовь на более высокие материи. Мы превращаемся не в то, что знаем, а в то, что любим. Обучение — это процесс образования любви.

Через несколько дней Моника слегла; смертельная болезнь унесла ее всего за девять дней. Она сказала Августину, что для нее уже не важно, где она будет похоронена, потому что Бог везде близко.

Когда она умерла, Августин склонился над ней и закрыл ей глаза. «Великая печаль влилась в сердце мое и захотела излиться в слезах».

В этот момент Августин, даже тогда не отрешившийся полностью от античного стоицизма, почувствовал, что ему следует овладеть собой и не поддаваться рыданиям. «Власт­ным велением души заставил я глаза свои вобрать в себя этот источник и остаться совершенно сухими. И было мне в этой борьбе очень плохо. <���…> Лишился я в ней великой утешительницы, ранена была душа моя и словно разодрана жизнь, ставшая единой; ее жизнь и моя слились ведь в одно».

Друзья Августина собрались вокруг, а он продолжал подавлять свое горе: «…меня сильно угнетало, что меня так потрясает смерть… и потому еще другой болью болел я в боли моей, томясь двойной печалью».

Моника родилась в мире, где Европой правила Римская империя, а мыслью — рационалистическая философия. В своих сочинениях Августин отмечал мать как островок веры посреди океана чистого рационализма, пример духовной стойкости среди мирских устремлений. Став епископом, он до конца своих дней сражался, проповедовал, писал и спорил. Он оставил свой след в истории, как и мечтал в юности, но вовсе не так, как представлял. Он начал свой путь с убеждением, что властен над собственной жизнью, но ему пришлось отвергнуть эту идею, покориться Богу и открыться ему. Только тогда он стал готов к тому, чтобы снискать благодать, исполниться благодарности и возвыситься. На жизненном пути к победе приводит отступление. К жизни — смерть, за которой следует воскрешение. К неизмеримым высотам — долина покорности.

Сэмюэл Джонсон родился в английском городе Личфилд в 1709 году. Его отец без особого успеха торговал книгами, а мать была необразованной женщиной, которая тем не менее считала, что вступила в неравный брак и заслуживает большего. «Мои отец и мать не принесли друг другу большого счастья, — вспоминал Джонсон. — Они редко беседовали; отец мой не выносил разговоров о делах, а мать, не читавшая книг, не говорила ни о чем ином. <���…> Притом о делах у нее не было ясного представления, и потому речь ее состояла из жалоб, страхов и подозрений» {276} 276 Meyers, Jeffrey . Samuel Johnson: The Struggle. Basic Books, 2008. P. 6. .

Джонсон родился настолько слабым, что все считали, что он не выживет. Его сразу отдали кормилице, через молоко которой он заразился туберкулезом, поразившим лимфатические узлы. От болезни он ослеп на один глаз, плохо видел вторым и оглох на одно ухо. Не миновала мальчика и оспа, навсегда оставив на лице уродливые следы. В надежде облегчить страдания врачи сделали разрез на его левой руке. В рану поместили конский волос и шесть лет не давали ей затянуться, чтобы время от времени выпускать скапливавшиеся жидкости, — в то время их связывали с заболеванием оспой. Кроме того, Джонсону удалили миндалины. Операция прошла неудачно, и на всю жизнь у него остались глубокие шрамы на левой половине лица, от уха до челюсти. Сэмюэл вырос крупным и из-за обезображенного лица походил на сказочного людоеда.

Он неистово боролся со своими недугами. Известен случай, когда в детстве, возвращаясь из школы, он не смог разглядеть уличную канаву, в которую боялся упасть. Тогда он встал на четвереньки и пополз по улице, внимательно всматриваясь в обочину. Когда ему предложили помощь, он рассердился и с негодованием отказался от нее.

На протяжении всей жизни Сэмюэл Джонсон, как многие хронически больные люди, опасался стать капризным. «Болезнь порождает много себялюбия, — писал он уже в старости. — Человек, терзаемый болью, ищет легких путей». Собственные недуги вызывали у него, как пишет биограф Уолтер Джексон Бейт, «сильнейшую требовательность к себе, чувство полной личной ответственности. <���…> Особый интерес для нас представляет то, насколько рано, обнаружив физические различия между собой и другими, он стал нащупывать дорогу к независимости и гордому пренебрежению физическими ограничениями, с которыми ничего не мог поделать» {277} 277 Bate, W. Jackson . Samuel Johnson: A Biography. Counterpoint, 2009. P. 8. .

Джонсон получил строгое и всестороннее образование. Школа, где он учился, давала классическое образование, лежавшее в основе западной системы обучения, начиная с эпохи Возрождения и вплоть до XX века: Овидий, Вергилий, Гораций, мудрецы Афинской школы. Он изучал латынь и древнегреческий. За леность его секли: учитель приказывал провинившемуся перегнуться через стул и хлестал его розгой. «Этим я вас от виселицы спасаю» {278} 278 Bate, W. Jackson . Samuel Johnson: A Biography. Counterpoint, 2009. P. 31. , — слышали дети в то время. Позднее Сэмюэл Джонсон критически высказывался о порке. Но все же розга, по его мнению, была гуманнее, чем психологическое давление и эмоциональные манипуляции, к которым не задумываясь прибегают многие родители в наши дни.

Но больше всего знаний Джонсону дало самообразование. Несмотря на то что у него никогда не было теплых отношений с пожилым отцом, он охотно читал книги из его библиотеки: о путешествиях, любовные и исторические романы, и особое предпочтение получали рыцарские приключения. Он читал запоем. В девять лет, наткнувшись в «Гамлете» на сцену явления призрака, он в ужасе выбежал на улицу, чтобы убедиться, что мир живых все еще существует. Сэмюэл обладал превосходной памятью: ему достаточно было прочесть молитву один или два раза, чтобы помнить ее наизусть всю жизнь. По-видимому, он запоминал все: он цитировал слова малоизвестных авторов десятки лет спустя после того, как прочел их. Когда он был маленьким, отец заставлял его читать наизусть перед восхищенными гостями. Правда, мальчику было тошно от отцовского тщеславия.