Маргарит Сешей - Дневник шизофренички

И при всем этом страхе и ужасе мне еще удавалось выполнять свою работу секретарши. Но с каким трудом!

Вскоре ко всему, что охватило меня, прибавились еще и крики — резкие крики пронзали мою голову. Их внезапность заставляла меня порой подпрыгивать. И все же я слышала их не так, как настоящие крики реальных людей. Это были крики, которые заставляли меня тут же закрывать уши. Я слышала их справа от себя. Я хорошо отличала их от криков, доносящихся из реальности. Я и слышала их, и не слышала — я их воспринимала где-то внутри себя. Это состояние приносило мне невероятные страдания. Все больше и больше я ощущала, что полностью попадаю под воздействие Системы и погружаюсь в Царство Света, или, как я это называла, Страну Приказов.

Единственными моментами покоя были для меня сеансы психоанализа, особенно к концу часа, когда мне удавалось почувствовать хоть какой-то контакт с Мамой. Я умоляла ее защитить меня, спасти от притеснений Света и засилья Вещей. Однако, вопреки ее воле, Мама в то время была бессильна перед лицом Системы. Большой победой было уже то, что она знала, как противостоять ей, и то, что у меня была возможность взывать к ней каждый раз, когда я находилась в опасности.

В конце концов, несчастье произошло [4] Аналитик находилась в тесной связи с психиатром, который, впрочем, тоже время от времени встречался с Рене. Психиатр не мог поместить молодую больную в клинику, поскольку ничего экстраординарного не происходило и поскольку мать Рене была против ее госпитализации. . Приказы становились все более и более императивными, все более и более настойчивыми: я должна была сжечь свою правую руку, потому что это была рука моих приказаний. В Системе существовала чудовищная взаимозависимость: я отдавала распоряжения, сама того не зная, чтобы людей наказывали, и, в свою очередь, должна была быть наказана за это. У людей, которые были наказаны по моему распоряжению, также появлялось право наказывать, но за каждое наказание, назначенное ими, они и сами подвергались наказанию. С того момента, как я поняла механизм Системы Наказаний, в который я была вовлечена, я стала все меньше и меньше сопротивляться приказам. В один из дней, дрожа, я положила свою правую руку внешней стороной на горящие угли и продержала ее столько, сколько смогла. Я старалась выдержать боль, полагая, что выполняю обязательства перед Системой и что после этого она перестанет отдавать мне приказы. Как раз в этот момент неожиданно зашел начальник. Я живо убрала руку и успокоилась, поняв, что он ничего не заметил. Однако я ошибалась. Наверное, он понял, что произошло, потому что тут же вызвал из Совета по наблюдению за душевнобольными врача, который, по совпадению, оказался моим лечащим врачом. И после первой же беседы, поняв, что меня все равно госпитализируют, я рассказала о существовании вещей, которые мучили меня и о Системе, которая поглотила меня и с которой мы уже составляли одно целое, но при этом я умолчала о своем ожоге и о приказах, которые я получала, — и все потому, что никогда не была полностью с ними согласна. Того, что я рассказала, оказалось тем не менее достаточно, чтобы заставить меня лечь в Клинику во избежание принудительного помещения в психиатрическую лечебницу.

Я испытывала бесконечную тревогу из-за необходимости лечь в клинику для нервнобольных или вообще в какую-либо клинику. К счастью, я не была госпитализирована насильно — хоть это обошло меня стороной. Нужно сказать, что здесь произошло нечто необычайное, совершенно уникальное за всю мою жизнь. С тех пор, как я начала получать приказы от Системы, мне все время было страшно, что я целиком окажусь в Царстве Света. Теоретически это означало, что я навсегда останусь в ирреальности, без какого-либо контакта с Мамой, а практически — что я буду помещена в психиатрическую больницу. Царство Света и состояние безумия оказались в неразрывной связи, а психически больные были для меня «освещенными», и попасть в психиатрическую клинику означало стать полностью «освещенной». Я часто говорила Маме: «Мне страшно, они придут, найдут меня и отвезут к освещенным». И вот через десять дней после визита врача из Совета по наблюдению за душевнобольными за мной действительно приехали домой, чтобы госпитализировать меня принудительно. Это были санитар и сотрудница то ли социальной службы, то ли полиции — я уж не знаю. К счастью, меня не было дома, и мои домашние не знали, где я. Это было в субботу, во второй половине дня, около шести часов вечера. В тот день, после сеанса, я как раз провожала Маму на лекцию. Во время той лекции меня охватила невероятная тревога, и я сказала Маме: «Надзиратель из Бель Эр (так называлась окружная психиатрическая больница) там, он пришел за мной, он хочет забрать меня. Мне страшно, страшно! Умоляю, защитите меня!» Эти слова я повторила несколько раз. Никакого надзирателя я не видела, но у меня было ощущение, что мне угрожает неотвратимая опасность. На самом деле я, конечно, ничего не знала о том, что замышлялось без моего ведома, и была очень далека от того, чтобы знать, что меня хотели госпитализировать, и, главное, именно в этот день.

Мама ободрила меня, и я ушла успокоенная. Пешком я добралась до дома, который был в получасе ходьбы от дома Мамы и от места, где читалась лекция. Я шла быстрым шагом, так как предполагала, что дома меня ждали представители субботних комиссий. Но вдруг я остановилась. И без всякой тревоги, без всякой на то причины, увлекаемая непреодолимой силой, я развернулась и пошла обратно к Маме. Открыв дверь и увидев меня, она очень удивилась — впервые я вернулась с дороги. Я рассказала ей, что случилось, и добавила: «Я пришла, чтобы Вы защитили меня от надзирателя. Он хочет забрать меня»

Мне было неудобно, что я побеспокоила Маму без всякой реальной причины и необходимости, тем более что тревога, которую я почувствовала во время лекции, к тому времени уже исчезла. Мама, как можно догадаться, приняла меня очень хорошо и держала у себя примерно час с четвертью. Потом я ушла и в конечном итоге добралась до своего дома, где царила необычайно напряженная атмосфера, которая меня удивила. На мои настойчивые вопросы о том, что случилось, братья сказали, что санитар или надзиратель в сопровождении социального работника приезжали на больничном автомобиле. Они искали меня, чтобы забрать в больницу в соответствии с приказом Совета по наблюдению. Время их приезда совпадало с часом окончания лекции, то есть с тем моментом, когда у меня появилось острое чувство, что надзиратель из Страны Света пришел за мной, и когда я сказала об этом Маме. Они ждали меня, кажется, часа полтора. Если бы не сработала моя необычайная интуиция и я не вернулась бы с середины пути, то я добралась бы до дома слишком рано и меня увезли бы насильно. Таким образом я избавилась от шока, от которого впоследствии мне было бы очень тяжело оправиться. Устав от ожидания и не зная, в котором часу я вернусь, нежданные гости ушли.