Идрисс Аберкан - Свободу мозгу! [Что сковывает наш мозг и как вырвать его из тисков, в которых он оказался]

Джонатан Маркс приходит к выводу по поводу опытов с помощью фМРТ: «Пытка не уйдет из нашей жизни, но может превратиться в некое разрешение на злоупотребления в отношении заключенных, потому что само „прочтение“ этого эксперимента убеждает следователя в том, что террорист у него в руках». Это прекрасная иллюстрация знаменитой склонности подтверждать свою точку зрения. Она заставляет поддерживать то, что укрепляет наши убеждения, и отбрасывать то, что может их поколебить. В результате создается система предвзятости, которая объединяет разрозненные факты в определенную структуру и накладывает ее на реальность. Мы редко видим все как есть, без фильтра убеждений и условностей.

Например, сегодня нам навязывают миф о столкновении цивилизаций, внутренне неспособных на примирение. Однако ничто не мешает разоблачить этот миф, если вспомнить, например, о франко-турецком альянсе Франциска I и Сулеймана Великолепного. Договор возобновлялся каждый раз с восшествием нового короля на престол Франции, вплоть до Первой Республики, и просуществовал два с половиной столетия. Не будем забывать, что величайший поэт Америки Эдгар По [301] См. его поэму «Аль-Аарааф», так называется седьмая сура Корана (прим. авт.). черпал вдохновение в мусульманской культуре, что суфии оказали большое влияние на трубадуров и воспевание куртуазной любви, а минареты навеяны христианскими идеями. И наконец, подавляющее большинство жертв исламского терроризма — мусульмане.

Но этот миф продолжает искажать восприятие реальности. Это не что иное, как когнитивное искажение, вызванное «ограниченностью мышления».

Рассмотрим три трагедии в Европе в 2015 году: бойня в офисе журнала «Шарли Эбдо», теракт 13 ноября в Париже и авиакатастрофа рейса 9525 авиакомпании Germanwings.

Во всех трех случаях мы имеем дело с молодыми людьми, которые не нашли смысла в жизни и решили, по образному выражению шейха Халеда Бентунеса, обрести его в смерти. В результате первой бойни погибли двенадцать человек. Расправа с ними только укрепила веру людей в существование конфликта цивилизаций. Эхо трагедии прокатилось по всему миру, скорбные воспоминания людей и их реакция на теракт запомнятся надолго. То же самое можно сказать и о теракте 13 ноября, в результате которого погибли 130 человек.

Авиационная катастрофа унесла ровно в двенадцать раз больше жизней, чем бойня в «Шарли Эбдо», в ее основе тот же мотив — придать смысл своей смерти. Однако она не повлекла за собой укрепление цивилизационной модели, хотя жертв было больше, чем в двух других терактах с идеологической подоплекой. Потрясение от авиакатастрофы было значительно меньше, потому что желание подтвердить свою точку зрения является мощным источником ослепления разума. Люди будут чаще и дольше вспоминать о терактах, чем об авиакатастрофе, потому что она не подкрепляет шокирующую мысль [302] Автор не поясняет эту историю, потому что она хорошо известна. Дело в том, что самолет направил на гору второй пилот — немец (немусульманин) Андреас Лумиц, который таким образом покончил жизнь самоубийством. Ранее он наблюдался у психиатра (прим. ред.). .

Научное сообщество также склонно подтверждать свои убеждения. Ярчайшим тому подтверждением служит эксперимент Дэвида Розенхана.

В начале 1970-х годов этот профессор из Стэнфорда решил проверить правильность и объективность психиатрических диагнозов. С этой целью он поместил восьмерых здоровых духом и телом субъектов (трех женщин и пятерых мужчин) в разные психиатрические клиники США. Среди них были как сельские, плохо финансируемые больницы, так и известные и хорошо оснащенные университетские клиники, а также частные, высоко котирующиеся заведения. Испытуемые должны были симулировать симптомы слуховых галлюцинаций, типичных при шизофрении. Вскоре после помещения в клиники они должны были вновь вести себя как нормальные люди, объясняя врачам, что они гораздо лучше себя чувствуют, что у них больше нет галлюцинаций. Розенхан хотел определить время реакции медицинских служб и выяснить, в какой момент они поймут, что перед ними абсолютно здоровые люди.

Еще ни разу в жизни пациентам психиатрических клиник не удалось убедить персонал, что они здоровы. Чтобы выписаться из клиник, они должны были признавать, что действительно являются шизофрениками, но находятся в состоянии ремиссии [303] Кроме одного пациента, у которого был диагностирован маниакально-депрессивный психоз (прим. авт.). и согласны принимать антипсихотики (нейролептики), то есть лечиться в домашних условиях. Среднее время пребывания в больнице, то есть лишения свободы этих мнимых больных, длилось от девятнадцати до максимально пятидесяти двух дней.

Все псевдопациенты получили инструкции, в соответствии с которыми они должны были фиксировать на бумаге все свои впечатления и наблюдать за медицинским персоналом. В некоторых случаях врачи так ухитрялись истолковывать их действия, что они вписывались в рамки психопатологии. Например, ведение дневника воспринималось как графомания, которая, естественно, считалась ненормальной. Во всех случаях именно другие пациенты, а не врачи первыми догадались, что эти мнимые больные были журналистами или учеными. Естественно, что медперсонал счел это паранойей.

Розенхан не мог себе представить, что на целых два месяца он по собственной воле окажется в заточении: «Единственный для меня способ выйти отсюда — соглашаться со всем, что мне говорят: да, я сумасшедший и нахожусь в состоянии ремиссии» [304] Rosenhan, D.L. «On being sane in insane places», Science (1973), 179, 250–258 (прим. авт.). . Он наблюдал абсолютно негуманное отношение к пациентам клиники. К ним относились как к неодушевленным предметам, их регулярно лишали личного пространства (даже подглядывали за ними в туалете), не стеснялись при них обсуждать их же поведение. Вместо того чтобы увидеть в поведении пациентов, столпившихся у дверей столовой, естественное желание утолить голод, врач заметил у них «симптомы повышенной оральной чувствительности», о чем не преминул сообщить своим студентам.

Еще раньше был описан случай предвзятости при постановке психиатрического диагноза. В 1968 году профессор из Университета штата Оклахома Морис Тамерлен пригласил две группы психиатров высказать свое мнение по поводу состояния одного человека. Речь шла об актере, который должен был демонстрировать поведение обычного и здорового человека. Первой группе сказали, что «случай очень интересный, так как он считает себя невротиком, хотя на самом деле он — психотическая [305] Психотический — сходный с психозом (прим. ред.). личность». Второй группе (контрольной) ничего не сказали, то есть на нее никак не повлияли. После осмотра «пациента» 60 % врачей из первой группы вынесли свой вердикт: у пациента психоз, скорее всего, шизофрения, хотя в контрольной группе его признали здоровым [306] Temerlin, M.K., «Suggestion effects in psychiatric diagnosis», The Journal of Nervous and Mental Disease (1968), 147, 349–353 (прим. авт.). .