Зигмунд Фрейд - Психопатология обыденной жизни. Толкование сновидений. Пять лекций о психоанализе [сборник]

Мы имеем, таким образом, право вывести из этого и последнего рассмотрения указание на то, что удовлетворительное выяснение психических условий, определяющих собою дефектные и случайные действия, можно получить лишь подойдя к вопросу иным путем и с другой стороны. Мы хотели бы, чтобы снисходительный читатель усмотрел из этих рассуждений, что тема их выделена довольно искусственно из более обширной связи.

VII.Наметим в нескольких словах хотя бы направление, ведущее к этой более обширной связи. Механизм ошибок и случайных действий, насколько мы познакомились с ним при помощи анализа, в наиболее существенных пунктах обнаруживает совпадение с механизмом образования снов, который я разобрал в моей книге о толковании снов, в главе о «работе сна». Уплотнение и компромиссные образования (контаминации) мы находим и здесь, и там. Ситуация одна и та же: бессознательные мысли находят себе выражение необычным путем, посредством внешних ассоциаций, в форме модификации других мыслей. Несообразности, нелепости и погрешности содержания наших снов, в силу которых сон едва не исключается из числа продуктов психической работы, образуются тем же путем (хотя и более свободно обращаясь с наличными средствами), что и обычные ошибки нашей повседневной жизни. Здесь, как и там, кажущаяся неправильность функционирования находит объяснение в своеобразной интерференции двух или большего числа правильных актов.Из этого совпадения следует важный вывод. Тот своеобразный вид работы, наиболее яркий результат которой мы видим в содержании снов, не должен быть относим всецело насчет сонного состояния психики, раз мы в феномене дефектных действий находим столь обильные доказательства того, что он действует также и наяву. Та же связь не позволяет нам усматривать в глубоком распаде душевной жизни, в болезненном состоянии функций необходимое условие для осуществления этих психических процессов, кажущихся нам ненормальными и странными.

Верное суждение о той странной психической работе, которая порождает и дефектные действия, и сонные видения, возможно лишь тогда, когда мы убедимся, что симптомы психоневроза, а особенно – психические образования истерии и навязчивого невроза, повторяют в своем механизме все существенные черты этого вида работы. С этого должны были бы, таким образом, начаться наши дальнейшие исследования. Но рассмотрение дефектных, случайных и симптоматических действий в свете этой последней аналогии представляет для нас еще и особый интерес. Если мы поставим их на одну доску с действиями психоневроза, с невротическими симптомами, то приобретут смысл и основание два весьма распространенных утверждения: что граница между нормальным и ненормальным в области нервозности не прочна и что все мы немного нервозны. Можно независимо от врачебного опыта конструировать различные типы такого рода едва намеченной нервозности – то, что называется атипичной формой невроза: случаи, когда симптомов мало или когда они выступают редко или не резко; когда, таким образом, снижены количество, интенсивность или продолжительность болезненных явлений. Но, быть может, при этом останется необнаруженным как раз тот тип, который, по-видимому, чаще всего стоит на границе между здоровьем и болезнью. Этот тип, в котором проявлениями болезни служат дефектные и симптоматические действия, отличается именно тем, что симптомы сосредоточиваются в сфере наименее важных психических функций, в то время как все то, что может претендовать на более высокую психическую ценность, протекает свободно. Противоположное распределение симптомов, – их проявление в наиболее важных индивидуальных и социальных функциях, благодаря чему они оказываются в силах нарушить питание, сексуальные отправления, обычную работу, общение с людьми, – свойственно тяжелым случаям невроза и характеризует их лучше, чем, скажем, множественность или интенсивность проявлений болезни.

Общее же свойство самых легких и самых тяжелых случаев, присущее также и ошибкам и случайным действиям, заключается в том, что феномены эти могут быть сведены к действию не вполне подавленного психического материала, который, будучи вытеснен из области сознательного, все же не лишен окончательно способности проявлять себя.

О возникновении и развитии психоанализа. – Истерия. – Случай Dr. Breuer'a – «Talking cure». – Происхождение симптомов от психических травм. – Симптомы как символы воспоминаний. – Фиксация на травмах. – Отреагирование аффектов. – Истерическая конверсия. – Раздвоение психики. – Гипноидные состояния.

Я смущен и чувствую себя необычно, выступая в качестве лектора перед жаждущими знания обитателями Нового Света. Я уверен, что обязан этой честью только тому, что мое имя соединяется с вопросом о психоанализе, и потому я намерен говорить с вами о психоанализе. Я попытаюсь дать вам в возможно кратких словах исторический обзор возникновения и дальнейшего развития этого нового метода исследования и лечения.

Если создание психоанализа является заслугой, то это не моя заслуга. Я не принимал участия в первых начинаниях. Когда другой венский врач Dr. Josef Breuer [180]в первый раз применил этот метод над одной истерической девушкой (1880–1882), я был студентом и держал свои последние экзамены. Этой-то историей болезни и ее лечением мы и займемся прежде всего. Вы найдете ее в подробном изложении в «Studien über Hysterie» [181], опубликованных впоследствии Breuer'ом совместно со мной.

Еще только одно замечание. Я узнал не без чувства удовлетворения, что большинство моих слушателей не принадлежат к врачебному сословию. Не думаю, что для понимания моих лекций необходимо специальное врачебное образование. Некоторое время мы пойдем во всяком случае вместе с врачами, но вскоре мы их оставим и последуем за Dr. Breuer'ом по совершенно своеобразному пути.

Пациентка Dr. Breuer'a, девушка 21 года, очень одаренная, обнаружила в течение ее двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время – такое же поражение и левых конечностей, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; недостаток речи, дошедший до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояния спутанности, бреда, изменения всей ее личности, на которые мы позже должны будем обратить наше внимание.