Константин Платонов - Психология религии.

Но уже не в психологии народа, а в догматах христианской религии монотеизм снимается признанием богоравной богородицы и признанием дьявола. Отказ же от дьявола лишил бы христианскую религию идеи борьбы добра и зла, т. е. лишил бы ее морального содержания, за которое религия всегда крепко держится.

Нужно ли знать религиозную психологию в ее прошлом и помогает ли понимание психологических корней религии пониманию психологии современных верующих?

— Безусловно нужно и помогает, — отвечу я кратко, если нужен краткий ответ.

— А как же иначе, ведь еще Кузьма Прутков поучал: зри в корень! — мог бы ответить я шутливо.

И действительно, только понимание психологических корней — и даже более того — психофизиологических механизмов отдельных явлений религиозной психологии у людей прошлого может объяснить многие и гомологичные и аналогичные явления настоящего.

Обычно говорят о необходимости различия логического и исторического подхода к любому, в том числе и к религиозному, явлению. Но исторический подход — это изучение явления в его становлении и развитии. А это ведь одно из основных требований диалектической логики.

О чем я говорил в этой главе?

Я говорил о предыстории и возникновении религиозного сознания и его психофизиологических механизмах. Но эти механизмы не исчезли из головы современного человека. И ему свойствен «отлет фантазии от жизни», и он иногда стоит «на краю бездонной пропасти», испытывает неуверенность и страх. Все это как в силу исторической гомологии, так и в силу аналогии формирует у него религиозную психологию, толкает его в направлении религиозной идеологии.

Я говорил о тотемах, чурингах, фетишах и табу, об олицетворении и магии, об анимизме и пантеизме, о политеизме и монотеизме как об общественно-психологических явлениях. Но все эти явления не исчезли, а только переформировались, приняли несколько иной вид, и в психологии современного верующего. И, не разобрав их в историческом плане, трудно понять ряд религиозных пережитков, о которых речь пойдет в главе пятой.

Я говорил об изменении религиозных представлений и об изменении взглядов на религию. Не случайно говорят, что без истории нет теории.

И наконец, не скрою, я хотел, чтобы современный верующий задумался над единством своей веры с любой другой, со времени первобытного человека, над общностью психологии различных священнослужителей, при всем различии существующих и существовавших религий. Поэтому я и говорил о четырех минимумах, о которых более подробно речь пойдет в следующей главе.

— И метафизический бог есть не что иное, как краткий перечень или совокупность наиболее общих свойств, извлеченных из природы, которую, однако, человек посредством силы воображения, именно таким отделением от чувственной сущности, от материи природы, снова превращает в самостоятельного субъекта или существо…

Эти слова Людвига Фейербаха В.И. Ленин выписал в свои «Философские тетради» и на полях отметил двумя нотабене: «NB глубоко верно! NB».

Я расскажу о занятном моем споре с одним священником по вопросу о «минимуме религии», т. е. о том явлении общественной психологии, которое объективно определяет наличие религиозности, хотя бы в самой незначительной степени, у любого человека, любого племени и народа. При этом я с ним спорил, а он пытался найти во мне единомышленника.

Очень неглупый и широко образованный человек, он умело пользовался ссылками на литературу, в том числе и на атеистическую. Хотя он был верующим христианином, он сразу признал, что религия, конечно, не сводится к христианству.

— Наиболее прав Эдуард Тэйлор, — сказал он (и в этом была одна из занятных сторон спора, так как этот английский этнограф, которому и принадлежит введение в науку термина «минимум религии», был атеист). Впрочем, не он первый стал говорить об анимизме как вере в духовные существа, управляющие людьми. Об этом, пожалуй, первым сказал немецкий физиолог Г. Шталь, умерший в 1734 году. Но он первый сказал, что анимизм и есть минимум религии. Г.В. Плеханов тоже ведь считал анимизм необходимым элементом всякой религии. Вот и здесь, — священник снял с полки «Краткий научно-атеистический словарь» издания 1964 года, — написано на странице двадцать третьей: «Нет религии без анимизма».

— Но, — возразил я, — австралийцы не наделяли чуринг душой или духом, да и тотемизм может не иметь элементов анимизма. Современный шофер, верящий в плохую примету, скорее всего в душу не верит. Вас, священника, может устраивать, что тотемизм и суеверия не связаны общностью религиозной психологии с христианством. Но я, психолог, не могу отказаться от признания этой связи.

— Тогда, — сказал он и открыл словарь на странице 496-й, — попытаемся оба договориться, что признание сверхъестественного «является непременным элементом религиозного мировоззрения и основным определяющим признаком самого понятия религии», т. е. что оно и является минимумом религии.

— Теперь вы ближе к истине, но напрасно вы начали читать не с начала фразы, — сказал я собеседнику. — Начало-то ее вот какое: «Вера в сверхъестественное, существование которого опровергается всеми данными науки, является и т. д.». Но я написал бы в этой фразе не «данными науки», а «данными науки и практики». Меланезиец верит в ману — таинственную безличную силу, а австралиец — в чуринг, но сравнивать свою веру с наукой, понятно, не может. Кроме того, признав сверхъестественным то, что противоречит сегодняшнему уровню науки, мы дадим возможность в любом научном споре упрекать противника в религиозности. Мы ведь не все законы природы уже знаем.

— Так, значит, вы вообще отрицаете наличие минимума религии? — прервал меня собеседник, отвлекая от того, с чем спорить он не мог.

— Нет, признаю, — отвел я его возражения. — Вера — вот что является минимумом религии. Энгельс в «Анти-Дюринге» показал, что «всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных». Это определение религии не может быть до конца понятно, если его не сопоставить со следующими словами Энгельса: «…Религия может продолжать свое существование как непосредственная, т. е. эмоциональная форма отношения людей к господствующим над ними чуждым силам, природным и общественным». «Фантастичность отражения» в религиозной психологии человека и объясняется эмоциональной формой отражения. Когда сознание человека сталкивается с бессознательным, тогда знание и заменяется верой.