Эдвард Хэлловэлл - Почему я отвлекаюсь

— Я всегда любила поболтать, — заметила Каролина, как будто намекая, что не изменилась. Но мне так не казалось. Мне очень нравилось слушать ее истории. Она рассказывала их приятным, густым, мягким южным голосом, переходя от одного случая к другому.

— Самая большая проблема была в том, что меня постоянно дразнили, а я всегда бурно реагировала. Все мои эмоции как на ладони. Кто-то состроит гримасу, а я в ответ высовываю язык. Кто-то шепнет что-нибудь про меня, а я прыгаю ему на спину. А еще меня было проще простого довести до слез. Стоило лишь задеть — и готово, слезы ручьем. Вы сами знаете, как дети обращают внимание на такие вещи, поэтому меня постоянно провоцировали. Папа учил игнорировать их, но ничего не получалось. В третьем классе на игровой площадке я побила двух мальчиков, а это были времена, когда девочки вообще не дрались, не то что с мальчишками. Мама была совершенно подавлена, а папа отвел меня в сторонку и сказал, что гордится.

Бедная мама, ей часто приходилось краснеть за меня. В шестом классе учительнице так надоел беспорядок на моей парте — какие-то клочки бумаги, скатанная жвачка, гнутые вилки и даже остатки старых десертов, — что она взяла пару пакетов, сгребла весь этот мусор и после уроков отнесла нам домой, чтобы показать маме. Та просто остолбенела.

Она так пыталась сделать из меня леди. Однажды я захотела покраситься пергидролем, но мама не позволила. Тогда я сделала очень нехорошую вещь. Я взяла губную помаду и попробовала сделать на волосах полоски, но получила в результате какое-то жирное месиво.

Но, несмотря на все это, я как-то справилась. Я много читала и, скорее всего, благодаря этому на экзаменах получила хороший балл и стипендию на учебу в колледже. Все, и я в том числе, были в полном восторге. Ходили даже слухи, что я жульничала. Но с высоты сегодняшнего опыта думаю, что сильная мотивация переключила меня в сверхсосредоточенное состояние, которое встречается у людей с СДВ. Хоть раз маме не пришлось за меня стыдиться. С грехом пополам окончив колледж, я продолжила обучение, чтобы получить степень — в свободное время, потому что у меня уже появились дети. Потом на несколько лет оставила учебу, а затем вернулась, защитила диссертацию и стала тем человеком, который сидит сейчас перед вами.

— Вы не знали, что у вас синдром дефицита внимания? — спросил я.

— Нет, не знала, до тех пор пока сама не поставила себе диагноз, спустя долгое время после получения диплома. Что вы думаете? Картина похожая?

— Да, безусловно. А что вы почувствовали, когда обнаружили, что все это время болели СДВ?

— Только огромное облегчение. У меня наконец появилось название для этого состояния, особенно эмоциональной реактивности, которая меня так нервировала. Раньше я считала, что это типичная женская истерика или что-то в этом духе. Все остальное тоже прояснилось: то, что я не могла сидеть спокойно, залезала на башню, эти драки, беспорядок, проблемы в школе. Все встало на свои места. Самое лучшее, что у всего этого было название. К моменту, когда я поняла, что это болезнь, уже научилась довольно хорошо с ней справляться.

— А почему вы решили со мной встретиться? — поинтересовался я.

— Чтобы услышать второе мнение, — ответила Каролина. — Надо чтобы кто-то, кроме меня, подтвердил диагноз.

— По-моему, это довольно классический случай СДВ. Можем сделать пару анализов для подтверждения, но вы ведь наверняка сами их провели. По-моему, вы и так знаете, что у вас СДВ. Это точно единственная причина, по которой вы пришли на прием?

Каролина, до сих пор говорившая почти без запинки и передышки, замолчала. Она сняла шляпу, показав открытое лицо с широким лбом и острым, волевым подбородком, а затем поправила светло-каштановые волосы. Высокая, элегантная, уверенная в себе. Ее слова удивили меня.

— Я хочу, чтобы вы меня похвалили. Скажите, что я хорошо справилась, — попросила она мягко. — Я знаю, это звучит по-детски, но вы себе не представляете, каких усилий мне это стоило. Я надеялась, что вы знаете, каково это. Ведь вы видите столько похожих на меня людей.

— Таких как вы — единицы, потому что вы не получали никакой помощи, побороли все обстоятельства одной интуицией и упорством. Вы проделали удивительную работу, Каролина. Вы молодец! Можете собой гордиться.

— Спасибо, — сказала она. — Мне важно было услышать это от человека, который по-настоящему разбирается в теме.

История Каролины в чем-то примечательна, а в чем-то характерна. В детстве у нее были типичные симптомы: гиперактивность, стремление к острым ощущениям, проблемы в школе, интенсивные эмоции и импульсивность. У нее было и много положительных качеств, о которых часто забывают, говоря об СДВ: смелость, упорство, настойчивость, обаяние, способность к творчеству, скрытые интеллектуальные таланты. Примечательно, что она сумела развить свои качества без особой помощи извне. Она не дала задушить себя неодобрением окружающих, не потеряла положительного образа самой себя и своего будущего. Самым опасным аспектом недиагностированного и нелеченого СДВ во многом оказывается удар по самооценке, который обычно получают такие люди. Они редко используют свои таланты, потому что сдаются, чувствуют себя потерянными и глупыми. Каролина — чудесный пример человека, который победил.

Мария Берлин пришла на консультацию после того, как прочла в газете про СДВ у взрослых.

— Я не знала, что такая болезнь существует, — призналась она, скрестив ноги и откинувшись на мягком кресле в моем кабинете. — Муж показал эту статью, и я задумалась.

— Расскажите немного о себе, — попросил я.

Когда видишь пациента впервые, всегда сложно понять, с чего начать. Есть стандартная методика сбора анамнеза [10] Анамнез — совокупность сведений о больном и его заболевании, полученных путем опроса самого больного и (или) знающих его лиц и используемых для установления диагноза, прогноза болезни, выбора оптимальных методов ее лечения и профилактики. Прим. ред . — имя, адрес, формулировка проблемы и так далее, но такой подход бывает излишне формальным и не дает человеку сказать то, что он на самом деле хочет. Поэтому я обычно начинаю с предложения рассказать о самом важном по мнению пациента, хотя, конечно, это может запутать: неизбежное на первом сеансе волнение способно увести его далеко от темы.

Мария, однако, сразу перешла к делу.

— Я не знаю, что со мной не так. Может быть, все нормально. В любом случае я такая. Сколько себя помню. Мне сейчас сорок один. Главная проблема в том, что я никак не умею собираться и делать то, что запланировала. Вероятно, у меня просто такой ритм жизни. Я замужем, у меня двое детей — одному одиннадцать, другому восемь, и семья отнимает много времени. Но я уже несколько лет работаю над диссертацией, а она готова только наполовину.