Оливер Сакс - Музыкофилия: Сказки о музыке и о мозге

Примеры Джорджа и Корделии являются вступлением в тему, которая будет исследована во многих клинических случаях, описанных далее: то, что мы называем музыкальностью, включает в себя огромный набор навыков и возможностей, от элементарной способности улавливать тональность и темп, до высочайших аспектов понимания музыки и чувствительности к ней, и все эти навыки, в принципе, независимы друг от друга. Действительно, каждый из нас в некоторых аспектах музыкальности сильнее, а в других — слабее, все мы чем-то похожи на Корделию и Джорджа.

Возможно, музыкофилия является частью биофилии, поскольку музыка ощущается нами как некая часть живого мира

привлечение противоположного пола, агрессия или заявка на владение территорией

или любые другие формы искусств

ощущением безопасности, секса, самоценности или пребывания в информационно-насыщенной среде

и другие

William James наверное имел в виду нечто подобное, когда писал о нашей восприимчивости к музыке и прочим аспектам "эстетической, моральной и интеллектуальной сторон жизни" как о вещах, пробравшихся в наш мозг по "лестнице с чёрного хода"

за очень немногоми исключениями

и проигрывать в уме

в отличие, скажем, от стандартных вопросов, связанных с лигвистическими функциями мозга

на дворе был 1994-й, эпоха мобильных телефонов тогда еще не наступила

так уж вышло, что она работала медсестрой в отделении интенсивной терапии

«мне казалось, что мы добирались туда несколько часов»

электрокардиографии

что для него нехарактерно

Электроэнцефалограмма

Магнитно-резонансная томография

когда он сказал это, я подумал о Кэдмоне, англо-саксонском поэте, жившем в 7 веке; Кэдмон был безграмотным пастухом и однажды во сне он получил дар, он обрел способность «создавать песни», и всю оставшуюся жизнь он посвятил тому, что славил Господа в гимнах и стихах

хотя, скорее всего, это была олигодендроглиома, не самый опасный вид опухоли

английский – не родной их язык

в оригинале «joyologist» - образовано от «joy» - радость, веселье

например, она захлопывала дверь всякий раз, когда ее муж начинал играть на пианино, а хоровое пение вообще называла «раздражающим»

Erica vanderLinde Feidner

люди хотели, чтобы в них тоже ударила молния

в неврологии это называется «аутоскопия» («autoscopy»)

Оррин Девински со своими коллегами в книге “Autoscopic Phenomena with Seizures” описали десять случаев из своей практики и рассмотрели еще несколько случаев, описанных в литературе; в то время как Олафу Бланке и его коллегам из Швейцарии удалось проследить за деятельностью мозга эпилептика в момент «выхода-из-тела»

а при остановке сердца – еще и прекращением подачи кислорода в мозг

довольно комплексную и сложную иллюзию, надо признать

по определению Уильяма Джеймса

в конце тоннеля или воронки

в книге «Антрополог на Марсе»

«как голограммы»

ни одно из них не выявило никаких отклонений – это обычное дело в случае с эпилепсией височной доли

хотя и добавил потом, что предпочитает более короткий и звучный термин «музыколепсия» (musicolepsy)

ее муж, к сожалению, предпочитал именно современную, нестройную музыку

один из пациентов, например, реагировал только на «низкие ноты латунного духового инструмента»; этот человек работал радио-оператором на большом межконтинентальном лайнере, и у него начинались припадки всякий раз, когда на палубе играл оркестр; проблему удалось решить, когда его перевели на корабль поменьше, без оркестра

«наиболее пагубное влияние, - замечал Кричли, - на него оказывал так называемый «музыкальный фон» в произведениях Вагнера, звучащий очень монотонно и ритмично

вспомнить хотя бы радио-оператора, не способного переносить низкие частоты духовых инструментов

хотя именно звуковая составляющая здесь важнее, чем эмоциональная – этот вопрос был рассмотрен Дэвидом Посканзером, Артуром Брауном и Генри Миллером. Они дали прекрасное и очень детализированное описание одного из своих пациентов – 62-х летнего мужчины. Он терял сознание каждый вечер, слушая радио, в 20:59. Кроме того, с ним случались припадки всякий раз, когда он слышал звон церковных колоколов. Пост фактум удалось выяснить, что канал ВВС перед девятичасовыми новостями обычно запускает в эфир запись звона колоколов церкви St Mary-le-Bow, и именно на этот звон реагировал пациент. Используя разные методы стимуляции – записи колоколов нескольких церквей, колокольный звон, проигранный задом наперед, органную и фортепианную музыку – Посканзер и его коллеги установили, что лишь определенные тембры колокольного звона вызывают у пациента приступы эпилепсии. И в то же время запись колокольного звона, проигранная задом наперед, была безвредна. Пациент уверял, что не испытывает никаких особых чувств к церкви St Mary-le-Bow; судя по всему, именно тональность и тембр колокольного звона служили здесь пусковым механизмом для припадков (Посканзер так же отмечал, что потеряв сознание при звуке колоколов, пациент на неделю приобретал нечто вроде иммунитета к звону)

к этой идее он возвращался снова и снова в течение всей своей долгой карьеры. В 1977 году, спустя сорок лет после того, как вышла его первая статья, посвященная музыкогенной эпилепсии, он добавил две главы в свою книгу «Музыка и мозг» (под совместной редакцией Кричли и Хэнсона)

меня тоже посещала такая мысль, и я думаю, здесь можно провести аналогию со световой эпилепсией: мигающие лампочки или флуоресцентные трубки часто вызывают у людей странное чувство дискомфорта, не приводя при этом к серьезному припадку

когда мы встретились впервые, он включил арию Верди на своем мобильном телефоне; и примерно через пол минуты у него начался приступ

«он трогает струны моей души»

«старые песни, - сказала она, - у нас в семье все их любили, эта музыка вечно играла у нас дома»