Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Стоит привести еще два примера «нормальности» участников массовых убийств. Первый пример — результаты глубинного исследования воздушных пиратов-смертников, совершивших террористические атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября, в результате которых погибло почти 3000 ни в чем не повинных мирных граждан. Второй пример — отчеты лондонской полиции о террористах-смертниках, подозреваемых в планировании террористических актов в лондонском метро и в автобусах в июне 2005 г., когда были убиты и ранены несколько десятков человек.

Портреты нескольких террористов, принимавших участие в атаке 11 сентября, созданные на основании тщательных исследований репортером Терри Макдермотом и описанные в книге «Идеальные солдаты» (Perfect Soldiers), еще раз подчеркивают, что это были совершенно обычные люди, которые вели совершенно обычную жизнь [287]. Исследование привело Макдермота к зловещему выводу: «Может быть, в мире еще очень много таких людей». Одна рецензия на эту книгу возвращает нас к тезису о банальности зла, адаптированному для эры глобального терроризма. Обозреватель The New York Times Мичико Какутани предлагает пугающий постскриптум: «На смену карикатурным образам „злых гениев“ и „фанатиков с дикими глазами“, изображающих участников атаки 11 сентября, приходит образ Идеального Солдата — на удивление нормального человека, который вполне мог быть нашим соседом или сидеть рядом с нами в самолете» [288].

Этот сценарий с пугающей точностью реализовался во время атак в лондонском общественном транспорте, которые совершила команда террористов-смертников, «обычных убийц», незаметных пассажиров метро или автобуса. Для их друзей, родных и соседей из города Лидса на севере Англии эти молодые мусульмане были «обычными британскими парнями» [289]. В их прошлом не было ничего, что бы указывало на то, что они опасны; действительно, они были настолько «обычными», что легко нашли работу и заняли вполне достойное место в обществе. Один из них был профессиональным игроком в крикет, ради благочестивой жизни он даже бросил пить и встречаться с женщинами. Другой оказался сыном местного бизнесмена, хозяина закусочной. Еще один был социальным педагогом, занимался с детьми-инвалидами, недавно стал отцом и вместе с семьей переехал в новый дом. В отличие от угонщиков самолетов в Соединенных Штатах, которые с самого начала вызывали некоторые подозрения, потому что были иностранцами и пытались научиться управлять самолетом, все эти люди выросли в Великобритании и никогда не попадали в поле зрения полиции. «Это совершенно на него не похоже. Должно быть, кто-то промыл ему мозги и заставил его это сделать», — сказал друг одного из них.

«Самое ужасное в террористах-смертниках — что они совершенно нормальны», — пишет Эндрю Силк, эксперт по этому вопросу [290]. Он отмечает, что судебная экспертиза тел погибших террористов-смертников не выявила следов алкоголя или наркотиков. Они делали свое дело с ясным умом и самоотверженностью. И каждый раз, когда происходит очередная стрельба в учебном заведении, как это было в средней школе «Колумбайн» в Соединенных Штатах [291], те, кто думал, что хорошо знает преступника, как правило, говорят: «Он был таким хорошим мальчиком, из хорошей семьи… Невозможно поверить, что он это сделал». Это возвращает нас к вопросу, который я поднял в первой главе: хорошо ли мы знаем других людей? И далее, как следствие, возникает вопрос: хорошо ли мы знаем себя, знаем ли мы, как повели бы себя в новой ситуации, под давлением зловещих ситуационных сил?

Наконец, наш экскурс в социальную психологию зла ведет нас от условных лабораторных экспериментов в реальный мир, в джунгли Гайаны, где один американский проповедник убедил более 900 своих последователей совершить массовое самоубийство, а тех, кто не послушался, убили родственники и друзья. Это случилось 28 ноября 1978 г. Джим Джонс, пастор конгрегации Храма народов в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, решил создать в далекой южноамериканской стране социалистическую утопию, где братство и терпимость восторжествуют над материализмом и расовым неравенством, которые он так ненавидел в Соединенных Штатах. Но на новой земле обетованной из заботливого «духовного отца» своей многочисленной протестантской конгрегации Джонс превратился в Ангела Смерти — трансформация поистине космических масштабов, достойная самого Люцифера. Сейчас я хочу только установить связь между подвальной лабораторией Нью-Хейвена, где проходили эксперименты Милгрэма о подчинении авторитету, и полями смерти в джунглях Гайаны [292].

Мечты множества небогатых членов Храма народов о новой и лучшей жизни в обещанной утопии скоро разбились в прах. Джонс ввел в своей коммуне принудительный труд, создал вооруженную охрану, лишил членов коммуны всех гражданских свобод, посадил их на полуголодную диету и ввел жестокие наказания за малейшее нарушение любого из множества новых правил. Когда обеспокоенные родственники некоторых членов коммуны убедили одного конгрессмена съездить в Гайану в сопровождении журналистов, Джонс подговаривал своих сторонников перебить членов делегации перед отлетом.

Затем он собрал тех сторонников, кто был в то время на территории поселения, и произнес длинную речь, в которой призвал их покончить с собой, выпив отравленный цианидом напиток Kool-Aid. Тех, кто отказался, заставили это сделать охранники, а тех, кто пытался убежать, застрелили, но, видимо, почти все беспрекословно повиновались своему лидеру.

Безусловно, Джонс был эгоманьяком; он записывал на магнитофон все свои речи, проповеди и даже сеансы пыток, в том числе и ту последнюю часовую проповедь с призывом к самоубийству. В ней Джонс искажает реальность, обманывает, умоляет, проводит ложные аналогии, обращается к идеологии, обещает прекрасную жизнь после смерти и прямо настаивает на том, чтобы люди следовали его приказам. В это время его приспешники спокойно раздавали миски со смертельным ядом более чем 900 членам коммуны, окружившим своего лидера. Отрывки из этой последней речи передают атмосферу близости смерти и отражают тактику, которую он использовал, чтобы добиться полного подчинения своей безумной власти:

«Пожалуйста, дайте нам лекарство. Это легко. Это легко. Не будет никаких конвульсий [конечно, будут, особенно у детей]… Не бойтесь умереть. Вы увидите, сюда приедут люди. Они будут мучить наших детей. Они будут мучить наших людей. Они будут мучить наших стариков. Мы не можем этого допустить… Пожалуйста, мы можем поспешить? Мы можем поспешить с этим лекарством? Вы не знаете, что делаете. Я пытался… Пожалуйста. Ради Бога, давайте поспешим. Мы жили — мы жили так, как не жил и не любил никто из людей. Наш мир был так велик, как только может быть. Давайте же покончим с ним. Давайте покончим с его агонией. [ Аплодисменты .]…Кто хочет уйти вместе со своим ребенком, имеет право уйти вместе с ребенком. Я думаю, это гуманно. Я хочу уйти — я хочу видеть, что вы уходите… Не нужно бояться. Не нужно бояться.