Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Мы исследовали власть группового конформизма и подчинения авторитету, которые могут возобладать и задушить личную инициативу. Пришло время обсудить результаты исследований, связанных с деиндивидуацией, дегуманизацией и пассивностью свидетелей, т. е. со «злом бездействия». Этих сведений достаточно для того, чтобы заложить основу понимания, как обычные, хорошие люди, а может быть, и мы с вами, мой достойный читатель, иногда поступают плохо по отношению к другим, а иногда так плохо, что это выходит за любые рамки нравственности или этики.

Роман Уильяма Голдинга «Повелитель мух» повествует о том, как простая маскировка внешности может спровоцировать разительные перемены в поведении. Раскрасив лица, хорошие мальчики-хористы превращаются в маленьких монстров-убийц. Когда на их пустынном острове заканчивается еда, ватага мальчишек во главе с Джеком Мерридью пытается убить свинью — но они не могут довести убийство до конца, потому что христианская этика запрещает им убивать. Тогда Джек решает нарисовать на лице маску, и когда он это делает, происходит пугающая метаморфоза. Он видит свое отражение в воде:

«Он недоуменно разглядывал — не себя уже, а пугающего незнакомца. Потом выплеснул воду, захохотал и вскочил на ноги. Возле заводи над крепким телом торчала маска, притягивала взгляды [других мальчишек] и ужасала. Джек пустился в пляс. Его хохот перешел в кровожадный рык. Он поскакал к Биллу, и маска жила уже самостоятельной жизнью, и Джек скрывался за ней, отбросив всякий стыд [298]».

Другие мальчишки из банды Джека тоже «прячут» лица за нарисованными масками, и после этого начинают петь: «Бей свинью! Глотку режь! Выпусти кровь!» [299]. Как только совершено это немыслимое злодеяние — убийство живого существа, они с удовольствием продолжают убивать — и животных, и своих врагов-людей, например умного мальчика по прозвищу Хрюша. Кто сильнее, тот и прав, и когда стая выслеживает Ральфа, лидера хороших мальчиков, начинается настоящий ад.

Есть ли в этом какая-то психологическая достоверность? Может ли маскировка внешности кардинально изменить процессы поведения? Чтобы ответить на этот вопрос, я провел ряд экспериментов, которые привели к развитию новой области исследований — психологии деиндивидуации и антисоциального поведения [300].

Базовая процедура первого эксперимента состояла в том, что студентки колледжа думали, будто наносят серию болезненных ударов током другим женщинам. При этом им рассказывали правдоподобную «легенду». Им нужно было бить током каждую из двух молодых женщин, которых они видели и слышали через полупрозрачное зеркало. Студенток-добровольцев случайным образом распределили на две группы. Одна группа действовала анонимно, или в условиях деиндивидуации, а вторая — в ситуации, когда их личность была известна, т. е. в условиях индивидуализации. Четыре студентки колледжа в каждой из десяти отдельно протестированных групп, действовавших в условиях деиндивидуации, скрывали внешность под капюшонами и свободными лабораторными халатами, а их имена мы заменили номерами от одного до четырех. Экспериментатор обращался с ними как с анонимной группой, а не как с отдельными людьми. Одежда маскировала их невербальное поведение, чтобы другие не могли видеть их реакций. У членов контрольной группы на одежде имелись таблички с именами, поэтому они знали, что их личности известны, но все остальные условия эксперимента были такими же, что и у членов деиндивидуализированных групп. И группа деиндивидуации, и контрольная группа состояли из четырех женщин. В течение 20 «тестов» участницы обеих групп должны были несколько раз ударить током каждую из двух девушек-«жертв».

«Легенда» состояла в том, что женщины участвуют в исследовании проявления творческих способностей в условиях стресса. Задача участниц обеих групп состояла в том, чтобы повышать уровень стресса «испытуемых», нанося им болезненные удары током, а я играл роль экспериментатора, находился в соседней комнате, также за полупрозрачным зеркалом, и руководил этим «исследованием творческих способностей».

В отличие от условий эксперимента Милгрэма, в этом эксперименте не было авторитета, который оказывал бы на участниц прямое давление, открыто побуждая их к агрессивным действиям. Я вообще никак не общался с ними во время «проб». Студентки могли видеть меня сквозь окно для наблюдений, как и каждую из двух женщин-«испытуемых», чьи творческие способности им якобы предстояло исследовать. Кроме того, не было никакого группового давления, потому что участницы групп не общались друг с другом и находились в смежных отдельных кабинах. Наконец, они не испытывали давления, побуждающего выполнить задачу, чтобы не нарушить процедуру исследования. Когда кто-то из четырех студенток в группе бил «жертву» током, то она демонстрировала, что ей больно, — это был достаточный уровень стресса, который должен был воздействовать на ее творческие способности. Поэтому отказ ударить «испытуемую» током не был бы ни актом неповиновения, ни причиной для конфликта. Каждая из участниц в группе могла просто пассивно наблюдать за тем, как другие члены группы играют отвратительную роль «мучительниц».

Мы хотели выяснить длительность ударов тока — как долго каждая студентка будет удерживать кнопку тока после того, как появится сигнал готовности. Их решение состояло не в том, нажимать ли на кнопку, а в том, как быстро снять с нее палец — или продолжать его удерживать и тем самым увеличивать длительность удара. Конечно, они могли отказаться выполнять инструкции и даже вообще отказаться нажимать на кнопку (но ни одна этого не сделала).

Мы сделали так, чтобы одна из женщин-«испытуемых» казалась нашим участницам очень милой, а другая — «неприятной». Для этого мы записали на магнитофон интервью с ними. Мы хотели добиться разного отношения к ним со стороны «индукторов стресса». На самом деле обе «испытуемые» были нашими ассистентками, которых научили вести себя так, как будто они страдают от боли, когда загоралась лампочка, обозначавшая «удар» током, и они устраивали впечатляющее представление, которое могли видеть студентки в другой комнате.

Перед началом эксперимента каждую студентку били током (с напряжением 75 вольт), чтобы она убедилась, что это действительно больно. Конечно, на самом деле в ходе эксперимента током никого не били. В каждой из 20 проб девушкам нужно было решить, будут ли они применять ток этого стандартного уровня по отношению к «испытуемой», которой, очевидно, станет больно, и если будут, то как долго. Затем первая «испытуемая» уходила, и ее сменяла другая. Следовало еще 20 проб, и в каждой из них применялся удар током. Так как каждая участница экспериментальных и контрольных групп (по четыре человека в каждой) проходила эксперимент в отдельной кабинке, их «подруги по команде» не могли напрямую влиять на их поведение. Тем не менее они считали себя членами одной группы, потому что с самого начала вместе слушали аудиозаписи интервью. Важно отметить, что кроме условий анонимности и узнаваемости, все другие параметры исследования в обеих группах были одинаковыми.