Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Арнетт медленно и тщательно обсыпает его «дезинфицирующим порошком». В первый день эксперимента охранники делали это не слишком добросовестно, потому что им нужно было успеть обработать нескольких вновь прибывших заключенных. Сейчас у Арнетта достаточно времени, и он превращает эту процедуру в особый очистительный ритуал. Он натягивает на заключенного № 416 робу, надевает цепь на лодыжку и венчает дело новой шапочкой. Voila! Новый заключенный готов. В отличие от остальных, которые постепенно привыкали ко все более жестокому произволу и враждебности охранников, № 416 оказывается в эпицентре всего этого безумия без всякой подготовки.

«Я был оглушен „арестом“. Я был в резерве, и меня не задерживала полиция, как других. Мне позвонила секретарь и попросила явиться на факультет психологии перед обедом. Я был рад получить работу и счастлив, что у меня появился шанс принять участие в эксперименте. (Как вы помните, мы платили добровольцам за две недели.) Я подождал, вышел охранник, я назвал свое имя, и он немедленно надел на меня наручники, надел на голову бумажный мешок, повел меня вниз по лестнице, и мне пришлось какое-то время стоять, положив руки на стену, с расставленными ногами. Я понятия не имел, что происходит. Я ожидал каких-то унижений, но все было намного хуже, чем я думал. Я не ждал, что спущусь вниз, и меня тут же разденут, проведут дезинфекцию и начнут бить по ногам дубинкой. Я решил, что не буду реагировать на действия охранников и просто понаблюдаю за тем, как себя ведут другие заключенные. Я сказал себе, что буду держаться в стороне, но со временем я забыл, почему я здесь. Я думал о деньгах. Внезапно № 416 превратился в заключенного — совершенно ошеломленного и сбитого с толку» [97].

Новый заключенный поступает как раз в тот момент, когда Арнетт диктует письмо; заключенные должны отправить его посетителям, которые придут к ним на следующий день. Охранник читает текст вслух, заключенные записывают его на тюремных бланках. Потом он требует, чтобы каждый вслух повторил часть письма. В письме говорится:

«Дорогая мама!

Я прекрасно провожу время. Кормят прекрасно, здесь множество игр и развлечений. Охранники обращаются со мной очень хорошо. Они прекрасные ребята. Тебе бы они понравились, мама. Приходить не нужно, все в полном порядке.

«И подпишитесь своим настоящим именем, каким бы оно ни было».

Охранник Маркус собирает письма, чтобы отнести их на почту, — конечно же, после того, как они будут просмотрены на предмет запрещенной информации или запрещенных жалоб. Заключенные мирятся с этим, потому что посещения родных и близких стали для них очень важными — всего после нескольких дней без семьи и друзей. Связь с внешним миром нужно поддерживать, это помогает не забыть, что наш мрачный подвал — не единственная реальность.

Как только дверь в первую камеру закрывается, начинает назревать новая проблема. Находчивый № 5704, который утром без смущения «стрельнул» сигарету у священника, пытается открыть дверь, чтобы показать, что он волен входить и выходить в любой момент. С совершенно бесстрастным видом охранник Арнетт берет веревку, обвязывает ее вокруг прутьев и тянет через простенок, обвязывая прутья на двери второй камеры. Он делает это так методично, как будто участвует в конкурсе скаутов на умение вязать узлы. Привязывая веревку к прутьям одной камеры, протягивая ее к другой камере, чтобы двери нельзя было открыть изнутри, он насвистывает мелодию вальса «Голубой Дунай». Арнетт умеет свистеть. На сцене появляется Джон Лендри — дубинкой он туго закручивает веревку. Охранники одобрительно улыбаются друг другу: они хорошо поработали. Теперь никто не может войти в первую и вторую камеры или выйти из них, пока охранники не выяснят, как починить испорченный замок, который, скорее всего, сломал № 5704.

«Никаких сигарет, № 5704, до тех пор, пока эта дверь будет заблокирована. Если выйдешь, окажешься в одиночке».

Рич-1037 угрожающе кричит из второй камеры: «У меня есть оружие!»

Арнетт отвечает: «У тебя нет оружия. Мы можем открыть эту камеру в любой момент».

Кто-то кричит: «У него есть игла!»

«Это нехорошо, что у него есть игла. Нам придется ее конфисковать и как следует его наказать».

Лендри сильно бьет дубинкой по дверям всех камер, напоминая, кто здесь главный. Вслед за ним Арнетт тоже бьет по прутьям на двери второй камеры, чуть не разбив руки одного заключенного, тот вовремя успевает их отдернуть. Затем, как во время мятежа утром второго дня, Джон Лендри начинает распылять во вторую камеру холодный углекислый газ из огнетушителя. Лендри и Маркус просовывают дубинки сквозь прутья, чтобы помешать обитателям камеры открыть дверь, но один заключенный из второй камеры выхватывает дубинку. Обитатели камеры начинают дразнить охранников. Назревает новый бунт — и теперь у заключенных есть оружие.

Арнетт сохраняет спокойствие. После некоторого обсуждения охранники решают вынуть замок из пустой комнаты и установить его в дверь первой камеры.

«В конечном счете, ребята, мы все равно добьемся своего, вопрос лишь в том, сколько времени это займет», — спокойно говорит он остальным охранникам.

В итоге охранники снова одерживают победу; они врываются в обе камеры и уводят главного заводилу № 5704 в одиночку. На сей раз они не хотят рисковать. Перед тем, как утащить его в карцер, они связывают ему руки и ноги веревкой, которую отвязывают от дверей камер.

Из-за этого инцидента все заключенные остаются без обеда. Это очень плохо для № 416, нашего новичка. На завтрак он только выпил кофе и съел печенье. Он проголодался и может только изумленно наблюдать за тем, как вокруг него разворачиваются все эти причудливые события. Было бы неплохо съесть что-нибудь горячее, думает он. Вместо обеда заключенных выстраивают в ряд у стены. Пола-5704 выпускают из карцера, но он все еще связан и беспомощно лежит на полу во дворе. Он служит живым предупреждением против дальнейших мыслей о мятежах.

Охранник Маркус приказывает всем подпрыгивать и петь при этом забавную детскую песенку.

«У вас, ребята, такие хорошие голоса, что мы будем петь „О, благодать“, — говорит Арнетт. — Мы споем всего один куплет, я не собираюсь испытывать терпение Господа».

Заключенные опускаются на пол, чтобы начать отжиматься, и № 416 в первый раз удостаивается внимания:

«Ты будешь петь. Запоминай слова, № 416. „О, благодать, спасен тобой я из пучины бед; был мертв и чудом стал живой, был слеп и вижу свет, Господь свободу мне открыл…“».

Лежа на полу, Пол-5704 подсказывает Арнетту правильные слова.

«Нет, мы будем петь так, как я сказал. Возможно, это не точные слова, но мы будем петь именно так. — Потом он зачем-то меняет последнюю строку: — „Господь, свободен я теперь…“»