Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

Это напоминает мне вьетнамскую поговорку, которую приписывают буддистскому монаху Тхить Нят Ханю: «Чтобы воевать друг другом, цыплята одной курицы красят лица в разные цвета». Это несколько необычное описание того, как деиндивидуация облегчает насилие. Стоит заметить, что один из охранников из печально известного блока 1А центра пыток Абу-Грейб раскрасил лицо серебряной и черной краской в стиле хип-хоп-группы Insane Clown Posse. В таком виде он позировал на одной из множества фотографий, запечатлевших издевательства над заключенными. Далее мы гораздо подробнее рассмотрим процессы деиндивидуации, способствовавшие злоупотреблениям в тюрьме Абу-Грейб.

Интересным следствием ситуации, в которой нам приходится играть роль, противоречащую нашим личным убеждениям, является когнитивный диссонанс [194]. Когда наше поведение противоречит нашим убеждениям, когда наши действия не совпадают с нашими ценностями, возникают условия для когнитивного диссонанса. Когнитивный диссонанс — это состояние напряжения, которое может стать мощным мотивирующим фактором для изменений либо нашего поведения в обществе, либо наших убеждений в попытках избавиться от диссонанса. Люди готовы пойти на многое, чтобы привести противоречащие друг ДРУГУ убеждения и поведение к некой функциональной целостности. Чем больше диссонанс, тем сильнее стремление достичь целостности, и тем более сильных изменений можно ожидать. Когнитивный диссонанс не возникает, если мы нанесли кому-то вред, имея для этого серьезные основания — например, если существовала угроза нашей жизни; мы солдаты, и это наша работа; мы выполняли приказ влиятельного авторитета или нам предложили солидное вознаграждение за действия, которые противоречат нашим убеждениям.

Как и следовало ожидать, когнитивный диссонанс тем больше, чем менее убедительны обоснования «плохого» поведения, например, когда за отвратительные действия слишком мало платят, когда нам ничего не угрожает или обоснования таких действий недостаточны или неадекватны. Диссонанс возрастает, растет и стремление уменьшить его, если человеку кажется, что он действует по собственной доброй воле, или же не замечает либо не осознает давления ситуации, побуждающей поступать вопреки убеждениям. Когда такие действия происходят на глазах у других людей, их уже невозможно отрицать или исправить. Поэтому изменениям подвергаются самые «мягкие» элементы диссонанса, его внутренние аспекты — ценности, установки, убеждения и даже восприятие. Это подтверждают многочисленные исследования [195].

Каким образом когнитивный диссонанс мог быть причиной изменений, которые мы наблюдали в характерах охранников во время СТЭ? Они совершенно добровольно работали во время долгих, трудных смен за небольшие деньги — меньше двух долларов в час. Им почти не объяснили, как играть новую и сложную роль. Им нужно было исправно играть эту роль все восемь часов смены в течение нескольких дней и ночей — всякий раз, когда они надевали униформу, находились во дворе, в присутствии окружающих — заключенных, родителей или других посетителей. Им нужно было возвращаться к этой роли после шестнадцатичасового отдыха между дежурствами. Такой мощный источник диссонанса, вероятно, был главной причиной интернализации ролевого поведения в присутствии других людей и возникновения определенных когнитивных и эмоциональных реакций, которые со временем приводили ко все более и более высокомерному и жестокому поведению.

Но это еще не все. Взяв на себя обязательство выполнять действия, противоречащие их личным убеждениям, охранники испытывали сильное желание придать им смысл, найти причины, по которым они поступают вопреки своим реальным убеждениям и нравственным принципам. Разумных людей можно обманом вовлечь в иррациональные действия, создавая у них когнитивный диссонанс, который они не осознают. Социальная психология предлагает достаточно доказательств, что в такой ситуации разумные люди способны на нелепые поступки, нормальные люди — на безумные вещи, высоконравственные люди — на безнравственность. А затем эти люди создают «хорошие» рациональные объяснения того, почему сделали нечто, чего не могут отрицать. Люди не так уж рациональны, они просто хорошо владеют искусством рационализации — т. е. умеют объяснять расхождения между своими личными убеждениями и поведением, которое им противоречит. Это умение позволяет нам убедить себя и других в том, что наши решения основаны на рациональных соображениях. Мы не осознаем своего желания поддерживать внутреннюю целостность в условиях когнитивного диссонанса.

Как правило, мы не осознаем еще одной, более мощной силы, играющей на струнах нашего поведенческого репертуара: потребности в социальном одобрении. Потребность в принятии, любви и уважении — в том, чтобы чувствовать себя нормальным и адекватным, соответствовать ожиданиям — эта потребность так сильна, что мы готовы принять даже самые дурацкие и диковинные способы поведения, которые незнакомые нам люди считают правильными. Мы смеемся над эпизодами телевизионного шоу «Скрытая камера», демонстрирующими эту истину, но при этом редко замечаем ситуации, когда становимся «звездами» подобного шоу в своей собственной жизни.

В дополнение к когнитивному диссонансу на наших охранников оказывал влияние и конформизм. Групповое давление со стороны других охранников вынуждало их быть «командными игроками», подчиняться новым нормам, требующим дегуманизации заключенных, самыми разными способами. Хороший охранник стал «отверженным» и молча страдал, находясь вне круга социального вознаграждения со стороны других охранников своей смены. А самый жестокий охранник каждой смены становился объектом подражания, по крайней мере, для еще одного охранника той же смены.

Власть, которую охранники получали, надев форму военного образца, шла рука об руку с беспомощностью заключенных, носивших мятые робы с пришитыми на груди идентификационными номерами. У охранников были дубинки, свистки и темные очки, скрывающие глаза; у заключенных — цепи на лодыжках и шапочки, под которой были спрятаны волосы. Но эти различия были связаны не только с одеждой и другими атрибутами; скорее, источник их влияния нужно искать в психологических процессах, связанных с субъективным восприятием значения этой одежды и этих атрибутов.

Чтобы понять, насколько важна ситуация, нужно выяснить, как люди воспринимают и интерпретируют поведенческое окружение, в котором находятся. Другими словами, какое значение они придают различным компонентам ситуации, создающей социальную реальность. Социальная реальность включает не только физические компоненты ситуации, но и то, как ее участники воспринимают ситуацию и свое текущее поведение, основанное на самых разных психологических процессах. Такие ментальные репрезентации можно назвать убеждениями, способными изменить восприятие любой ситуации — обычно для того, чтобы привести ее в соответствие с ожиданиями или ценностями человека.